Когда мы вместе с Галиной Малышевой из Брянского обкома комсомола и секретарем Фокинского райкома Валерием Гончаренко подъезжали к Партизанской поляне, началась сильная гроза. По потемневшему небу заметались ослепительные молнии, от тугих ударов грома зыбко задрожала земля.

Машина, расталкивая колесами мутные потоки, поднырнула под молоденькую ольху, согнутую от тяжести ливня, и скоро остановилась перед металлическим барьером. Дальше на Партизанскую поляну надо было идти пешком. Машинам въезжать на нее запрещалось. Это было место, где люди снимали шапки. И земля, заросшая щедрым многотравьем, и столетние сосны, и кряжистые дубы, и даже скамейки, сколоченные из расщепленных пополам бревен, сберегались в том виде, в каком были тридцать два года назад.

Говорят, и в сорок первом была гроза. Только тогда к грому примешивались звуки канонады. Приближался фронт. И люди, собравшиеся здесь, давали партизанскую клятву на верность Родине. Здесь же они дали первый бой врагу.

…Гроза прошла. Сквозь похожую на утюг тучу прорвалось солнце. Оно осветило двадцатиметровый пилон, напоминающий разворачивающееся под ветром знамя, мраморные плиты с именами павших сыновей Брянщины, карту области с обозначением районов, где и во время оккупации действовала Советская власть.

Немного поодаль от поляны, в лесной чаще, стояли рядком землянки, скопированные с настоящих, прежних. Возле одной из них работали ребята и девушки. Они ставили бетонные своды, чтобы поддержать быстро разрушающееся дерево и обезопасить экскурсантов, которые непрерывно стекаются сюда со всех сторон.

— Этот мемориал строил весь город. Дети и старушки, старые коммунисты и пионеры, ветераны и молодежь. Пожертвования приходили от тысяч людей, — сказал Валерий Гончаренко и добавил: — И как же нам не беречь эти памятники!

О делах брянских комсомольцев по военно-патриотическому воспитанию, сооружению памятников и сбережению реликвий военного прошлого знает вся страна. Как человек, привыкший к математической логике фактов, Валерий рассказал о том, что делает молодежь лишь одного из районов города — Фокинского.

— Мы учим ребят на примере героев-земляков. Двадцать седьмую школу, скажем, окончили Валя Сафронова, Игорь Кустов и Владимир Рябок. Они стали Героями Советского Союза. Сегодня отряды борются за право носить имя каждого из них. Пионеры и школьники-комсомольцы собрали богатый музей, переписываются с родными героев. Сейчас эта школа — лучшая в городе. У нас родились и стали традиционными такие формы работы, как подготовка младших командиров-юнармейцев. Все школьники — участники «Зарницы» и «Поиска». Работают курсы по подготовке ребят в военные училища, организуются встречи выпускников с сегодняшними воинами и ветеранами труда и войны. Каждая организация следит за сохранностью тех или иных памятных мест. Одну из землянок на Партизанской поляне сберегают комсомольцы мебельной фабрики, другую — ребята с ГРЭС. Каждая организация поддерживает постоянную связь с героями-ветеранами, помогает семьям погибших. Мебельщики, к слову, ремонтировали Дом инвалидов Отечественной войны. В день Советской Армии комсомольцы шлют письма воинам. Отличники боевой и политической подготовки по согласованию с политотделами награждаются почетными грамотами райкома комсомола, откуда они уходили на службу…

Слушая Валерия, я подумал: ведь сколько родилось, выросло и возмужало людей, кто знает о войне лишь по книгам и фильмам! И бои, и разрушенные деревни, и вагоны, набитые солдатами, и их песни, и та весна на рубеже войны и мира, и старики, пережившие столько, сколько, кажется, невозможно вытерпеть и пережить, — все это им незнакомо. Но юность сейчас принимает эстафету памяти от старших. И чем дальше отодвигается от нее война, тем настойчивее возникает желание у старших напомнить о ней, чтобы ничто не было забыто.

Память — это не только воспоминания. Это и путь к себе, к своим чувствам, к своей готовности пойти на подвиг.

Давно зажили раны, застроились пожарища, перепаханы вражьи могилы, но неизменным осталось в людях того лихолетья благороднейшее чувство товарищества, чувство причастности к большим и малым заботам Отечества.

Кто был этот солдат по фамилии Усов? Никто не знает ни адреса его родных, ни места, откуда уходил он на фронт. Но нам в руки попал его солдатский треугольник. В нем были такие слова:

«Родина, прими мой скромный дар для блага твоего… Я умер для того, чтоб ты жила. Я так горячо любил тебя, Родина, как ненавидел твоих врагов».

Сердцем прикоснувшись к подвигу, мы всегда с волнением будем читать и последние строки из письма бойца Гришина:

«Жизнь можно закончить двояко, из этой двоякости я отдаю предпочтение тому случаю, который связан с борьбой, который даст шанс на жизнь… Я всегда с иронией относился к славе, но славная жизнь — великая честь человека! Жизнь свою я прожил честно и с честью решил ее закончить».

Дожди и метели давно размыли окопы, истлели сучковатые накаты землянок, ржавчина съела осколки, от которых когда-то умирали люди. Но нет-нет да и наткнешься еще где-то в лесу на заросший крапивой окоп, на железобетонную балку дота, найдешь бурый кусок колючей проволоки или ребристый чехол от ручной гранаты. И тебя охватывает волнение, какое бывает от прикосновения к чему-то великому и вечному.

И, конечно, так же чувствуют себя юнармейцы в защитных рубашках и краснозвездных пилотках, когда замирают в почетном карауле у памятника советским воинам и партизанам в Брянске, у обелиска в лагере партизанского отряда у Круглого озера, у мемориальной стелы в колхозе «Красный путиловец», у памятника героям Сещинского интернационального подполья или на Партизанской поляне, где объединялись первые отряды народных мстителей в тот момент, когда над Родиной и Москвой нависла смертельная опасность.

Если время стирает с лица земли военные шрамы в виде окопов и дзотов, то не исчезают памятники на ней. Они не безмолвствуют. Они укрепляют в нас сознание своего достоинства и стремление к самоусовершенствованию. И в этом заключена огромная сила их воздействия. И поэтому замирают перед ними юные сердца, рожденные много поздней того трудного и героического времени.

Когда Брянский край стал свободным, партизаны рассказали о своих ратных делах.

«Враг думал, — говорилось в их рапорте, — что Брянские леса станут достоянием немецких баронов. Он думал, что наши крестьяне станут батраками в имениях новоявленных помещиков. Он думал, что наши люди забудут великий свободный русский язык. Он думал, что кого кнутом, кого пряником заставит работать на немецких эксплуататоров.

Но враг просчитался. Не только люди русские, но сама природа русская не приняла окаянного фашиста. Вместе с людьми боролись против захватчиков и старые рощи, и глубокие реки, и чаруса на болотах, и морозы русской зимы…»

В этом рапорте сообщалось, что за время боев с августа 1941 года по октябрь 1943 года партизаны Брянских лесов уничтожили более ста тысяч гитлеровцев, пустили под откос почти тысячу эшелонов и семь бронепоездов, сожгли 120 самолетов, 193 танка, 58 бронемашин, разбили 185 орудий, взяли большие трофеи.

Многих из партизан уже нет в живых. Одни погибли от вражеской пули, другие умерли от старых ран. Остались в живых одиночки, и они не сдерживают слез, когда память возвращает их к войне и к тем, кто мог бы еще жить, работать, любить, растить сыновей и нянчить внуков.

Дмитрий Афанасьевич Артемов взрывал мосты. Как местного, уроженца деревни Старые Умысличи, из действующей армии его перебросили через линию фронта в Первый партизанский Жуковский отряд. Шло наступление гитлеровской группы армий «Центр» по линии верхнего течения Днепра и Десны. В районе Брянска 2-я полевая армия с приданной ей танковой группировкой Гудериана наносила удар в направлении Орла. Начиналось кровавое сражение за Вязьму — последний опорный пункт перед Москвой.

Железнодорожные артерии, питающие фронт, представляли для гитлеровцев большую ценность, особенно в лесистых и болотистых районах. Каждый мало-мальский мостик они охраняли усиленным караулом, на два-три километра пути выделяли патруль. И все же партизаны завязывали на этих дорогах настоящие сражения, выводили из строя мосты, разбирали железнодорожное полотно.

Когда Дмитрий Афанасьевич проходит по мосту через Рачу на участке Брянск — Вязьма, невольно вспоминает он, как закладывал здесь мины, тянул шнур, чтобы дернуть его в последний момент перед поездом. Речка была много шире. Это она сейчас обмелела. И не было ивняка — его вырубили немцы.

Вжимаясь в землю, с тревогой прислушиваясь к тугому стуку сердца, он ждал, когда появится состав. Часовой постреливал по сторонам и пускал ракеты. Его бы можно было снять, но тогда солдаты, которые впереди каждого эшелона проезжали на дрезине, подняли бы тревогу. То, что мост взлетит в воздух, он знал. В армии его научили этому ремеслу. Но не знал Артемов другого: сумеет ли уцелеть после того, как вагоны посыплются с насыпи и гитлеровцы поднимут яростную стрельбу, бросятся в погоню. Ведь могут достать его, лежащего всего в ста метрах от моста, на том предельном расстоянии, на которое хватало шнура.

Застонали рельсы. Донесся приглушенный лесом короткий свисток немецкого паровоза, подобный сигналу нынешнего дизельного тягача. Колючий сноп света вырвался из темноты и воткнулся в мост. Промчалась дрезина. Потом показался поезд — цистерны, вагоны, платформы…

Позднее, когда Артемову все-таки удалось уйти от преследователей, он узнал, сколько погибло фашистской техники и солдат, сколько дней гитлеровцы строили новый мост и разбирали состав, так и не дошедший до фронта.

Фашисты расстреляли его семью — жену Марию Дмитриевну, полуторагодовалого сына Мишу и трехлетнюю дочь Надежду. Николай и Илья, дети постарше, чудом остались в живых. С простреленными ногами Николай вылез из-под трупов, разыскал семилетнего Илью и неделю скитался с братом по лесам, пока не наткнулся на них отец. Дмитрий Афанасьевич был без оружия. Отобрали друзья. Он уже знал о гибели семьи и в минуту отчаяния хотел сам застрелиться.

Гитлеровский генерал Зигфрид Вестфаль сетовал на партизан, нарушавших якобы законы войны и Гаагские конвенции. Он писал:

«Партизанское движение по своему размаху превзошло все прежние партизанские действия. Крупные партизанские отряды годами приковывали к себе большие соединения немецкой армии. На обширных территориях России они временами контролировали целые области. Самым распространенным тактическим приемом партизан было нападение из засады. Часто они неожиданно перерезали железные дороги и шоссе, по которым шло снабжение. Поэтому приходилось принимать особые меры безопасности… Вот почему при защите наших войск от партизан бывали крайности…»

Брянщина стала поистине классическим партизанским краем. Здесь враг не знал покоя ни ночью, ни днем. Здесь под ногами фашистов горела земля. Здесь в отчаянные схватки вступали народные отряды легендарных Кравцова, Дуки, Ромашина, Сабурова, Бондаренко, Емлютина, комсомольского секретаря Владимира Рябка, чекиста Медведева, подпольщики Морозовой и многих других.

Музейные экспонаты и бюсты героям, памятники павшим и скромные предметы полуголодного партизанского быта стали сейчас подлинными сокровищами для людей, кому дорога наша многострадальная земля, кому солдат Булкишев писал такие взволнованные слова:

«Я воюю более трехсот дней. Я стал воином, суровым человеком. Моя молодость служит делу человечества. Быть может, мне и не удастся вернуть ее, но я верну ее моим младшим братьям, и они будут гордиться теми, кто сражался с врагом в эти воинственные годы. Младшие братья! Вы будете самыми счастливыми людьми, каких знала история… Пусть человек живет по-человечески. Во имя этого мы боремся, во имя этого не щадим жизни».

Память о героическом прошлом свята для молодежи Брянщины, комсомольцев и юнармейцев. Это они создавали мемориал на Партизанской поляне, Курган бессмертия у Десны, памятник Трем героям — воспитанникам школы № 27 в Брянске. Это они раскрывают новые имена бойцов-героев, устраивают походы по партизанским тропам, участвуют в военно-спортивных состязаниях, трудом и учебой борются за право носить имена земляков-героев, работать на станках, на которых трудились знатные люди. Это они формировали молодежные полки в Малую Таманскую дивизию, названную в честь прославленной воинской дивизии, где служили и служат много брянцев. Они же строили памятник шоферам-воинам, проезжая мимо которого все шоферы сейчас подают гудки…

Они славят славное прошлое. Они наследники поколений, спасших мир от коричневого безумия.

…Да, камни живут дольше, чем люди. Но именно люди дают бессмертие всему, чего коснется их подвиг. Пройдет много-много лет. Нас сменят новые поколения. Но всегда к нашим памятникам будут приходить они, вспоминая о героических делах отчич и дедич, защищавших свободу Отечества.

Смена. 1973. июнь. (№1106). С. 6-9