ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ ПОЖАРНОГО ОБЩЕСТВА.

Недавно составлен и утвержден отчет брянского пожарного общества за три года (1907, 8 и 9). Как это ни странно, вполне функционирующее общество, постоянно дающее знать на деле о своем существовании, не могло получить отчета о деятельности правления и общества вообще, по истечении каждого из указанных годов, а запустило свои дела непроверенными за целых три года. Не может быть, чтобы за это время в жизни общества не произошло ни одной ошибки, а ведь известно – ошибки прошлого – иногда служат в пользу будущей деятельности и указывают, как не надо делать. Теперь утвержденный отчет тоже, как видно, составлен наскоро и с ним не могло, конечно, ознакомиться вновь избранное правление. В расходной статье за 1909 год в двух случаях значится аванс начальнику дружины; на что? есть ли оправдательные документы? – неизвестно. В отчете не видно пожертвований Бабкина и Писковитина, не знаем насколько верно, но передают, что такие пожертвования были. Надо признаться, что местное пожарное общество никак не может заручиться деятельным руководителем. Это видно с самого его основания. В одно время обществу грозило разорения. Момент этот относится к 1904 году, когда председателем общества состоял В. И. Сафонов, сумевший распространить свое диктаторство так, что ни отчетов, ни прочетов с него спросить не могли, а тогдашний начальник дружины Семенов был буквально в загоне от образовавшейся вокруг председательского кресла теплой компании.

Нам попалась докладная записка г. Семенова (начальника дружины), являющаяся историческим документом для пожарного общества. В записке отсутствует литературная выдержка, но зато искренность на лицо.

В своей записке, представленной специально избранной комиссии, г. Семенов говорит много и убедительно. Вот содержание записки:

«В 1902 г. мне поручили устроить празднество – начинает г. Семенов. – Я просил, чтобы член совета и председатель дали мне в помощь несколько людей; мне и дали, остальных я сам назначил. Данным людям я доверился и вышло то, что по окончании празднества расходов оказалось так много, что мы только затылок почесали. Тогда, в 1903 году я предлагал совету, чтобы совет проверил мое действие за десять лет, но совет решительно отказался, благодарил меня за распорядительство прежних лет и убедительно просил не отказаться от устройства празднества (юбилейного). Я согласился, но с тем, чтобы распоряжение исходило от одного меня, чтобы без моего ведома никто ничего не делал, дабы не пришлось чесать затылок, на что совет и согласился…» Но сейчас же после этого оказалось, что члены правления с своим секретарем смотрели на начальника дружины как-то особенно: «я приступил к делу: назначил людей, дал каждому свое дело, и каждый из назначенных мною исполнил свою обязанность с искренним желанием, кроме Тюрина, который в 1902 году был полным распорядителем, а в 1903 г. был назначен мною только контролером по театру. Во избежание недоразумений, на карточках было написано, кто и что должен исполнить, сделать. Карточки раздавались мною лично, но Тюрин взятую карточку бросил на конторку при грубых, громко сказанных им словах: «Я не холоп и не желаю быть лакеем». На это я заметил, что у нас нет лакеев, мы все служим одному делу, делу общества и защиты ближнего, все мы одинаковы, но в данном случае, в устройстве празднества, мы все и господа-хозяева и лакеи в отношении гостей и указал Тюину место, но Тюрин не унялся, а продолжал говорить грубости и дерзости, и дальнейшее его поведение было сплошным издевательством по отношению ко мне и всей дружине. Более недели дружина ходила убирать сад, а Тюрин с Новиковым, но не для уборка, а для издевательства: придут, повернутся, посмеются и уйдут. Все это страшно озлобило дружину, что подтвердит сама дружина».

«Для удобства публики к кому и зачем обращаться, накануне гуляния,  25 мая  мною были расклеены в саду объявления, кто и что должен делать из назначенных мною лиц, каковые объявления не запрещаются и полицейским правом, но Тюрин (секретарь правления) в полупьяном виде, ходил по саду, собирал публику и, указывая на расписание обязанностей, говорил: «Наш начальник дурак, не понимающий дела, за эти объявления завтра могут посадить его в тюрьму», что слышала и подтвердит дружина, о чем я лично доложил председателю правления Сафонову, но председатель не обратил на мои слова внимания, а наоборот, я был приглашен председателем, Усовым и полицмейстером в буфет и получил от них выговор, по наговору Тюрина, объяснявшего им, что я будто бы взял пьяных дружинников, приказал им положить в карман водки и колбасы и якобы командировал их с такой помпой встречать на вокзале приезжих гостей. На это обвинение я заметил, что мне приходилось видеть и в Петербурге, и в других городах приемы на разных торжествах, что я человек, не так пьющий, а потому всегда нахожусь в здравом уме и твердой памяти, а потому не мог сделать таких несуразных распоряжений…»

Далее г. Семенов указывает на тот факт, что на параде  26 мая  г. Тюрин отказался повиноваться ему, как начальнику дружины, чем была возмущена вся дружина и особенно старослужащие.

Во время званого обеда, когда г. Семенов пригласил Привокзальный отдел садиться и кушать, дружинники Горбачев и Иванов, взявшись за топоры, закричали, обращаясь ко мне: «Я тебя и дружину в муку искрошу!» После этого г. Семенов счел нужным удалиться, усилив охрану и бдительность дежурных. Далее описывается самый разгар гулянья. Вслед за этим беспримерным поступком в истории дружинников, помощник мой Привокзального отдела Смирнов, начал ходить с чаркою в руке, возбужденно и вызывающе, около дружины, но я просил его успокоиться, он и сел. Вдруг ко мне подходит начальник трубников отдела Привокзальной слободы и просит разрешить ему тост по адресу Тюрина, в чем я ему отказал, за что тот и пошел жаловаться на меня председателю, а затем был произнесен им тост за Тюрина, несколько голосов крикнули «ура», человек 5-6 высочил из-за стола, подняли на руки и начали качать Тюрина вдали от меня, за деревьями, бросили на землю, Тюрин сидит. Подняли опять! Подбросили и бросили – Тюрин опять сидит на земле. Вдруг вся дружина выскочила из-за стола и с криком «ура» бросилась к Тюрину, вынесла его на дорожку и понесла по аллее сада. Я сидел с гостями. Полицейские чиновники даже позавидовали счастью Тюрина, видя такой энтузиазм дружины. Мы сидим и кушаем «ничтоже сумняшеся», ибо такие случаи у нас бывали, как с бывшим председателем А. Баженовым, которого носили по аллее и даже в коляску вынесли, но с Тюриным вышло наоборот: когда прошли половину аллеи, то раздалась тревога, и слышны были свистки, что крайне нас удивило. Что же случилось? Произошел инцидент неприятный, нежелательный и в летописях качания небывалый – Тюрина выбросили за ворота на улицу.

Отноение членов правления и секретаря к начальнику дружины ярко обрисовано в следующем отрывке: «В 1903 г. я пришел в канцелярию и просил Тюрина дать мне некоторые бумаги для справок, но Тюрин в грубой форме отказал мне в моем праве: «Я тебе бумаг никаких не дам, ступай к председателю, возьми записку, тогда я выдам тебе бумаги». На это я сказал г-ну Тюрину: «Вы не имеете права меня оскорблять, я член общества и вечный жертвователь, я член совета, я почетный член общества и начальник дружины. Я имею право требовать от Вас бумаги, имею право вам приказывать, но вы не имеете право меня оскорблять». Г. Семенов подал по этому поводу заявление председателю и совету общества, но его просьба осталась «гласом вопиющего».

Повторив историю, как правление требовало от начальника дружины счетов и бумаг, как председатель правления распорядился не допускать его к документам в канцелярию, «как не хозяина, а арестанта», г. Семенов заканчивает доклад так: «…Тогда при прежнем председателе, спектакли и лотереи давали хорошие сборы, теперь же, при молчанке, спектакли, кроме убытков, ничего не дают, да еще уплатят музыкантам пять рублей, запишут десять, словом, ни отчеты, ни прочета ни тут, ни там, лишь держись общественный карман; оспаривать некому, все происходит при закрытых дверях. Дай Бог, чтобы скорее кончилось все это темное и порадовало светлым».

Вот какие делишки проделывались в пожарном обществе в доброе «старое» время. И что же мы видим дальше? В 1907 году г. Сафонов «за полезную и усердную службу» по пожарному обществу, получил… жетон. А в день своего недавнего юбилея Василию Ивановичу Сафонову был поднесен адрес следующего содержания:

«Дорогой и глубокоуважаемый Василий Иванович! В 1890 году во время большого пожара, бывшего в г. Брянске на Московской улице, Вам первому, как бывшему свидетелю стихийной силы огня, с непосильною помощью местного пожарного обоза, пришла мысль увеличить помощь для борьбы с огнем, создав Вольно-Пожарное Общество, находящееся в настоящее время под покровительством Ее Императорского Высочества Великой княгини Марии Павловны.

Обдумав затеянную мысль и найдя сочувствующих к оной людей, с искренней любовью отдавшись к осуществлению столь симпатичного и полезного Общества, в 1891 году Вы положили первый камень в основу Общества разработкою Устава, по утверждении которого и открылось самое Общество в 1892 г.

Приняв первое руководство в оном в качестве Председателя, указав первый путь к правильному сознанию Общество долга своих обязанностей, наметив способ его существованияи будучи уверен в процветании и прочности, передали дело другому лицу; но через некоторое время Общество перешло опять в Ваше распоряжение, избрав Вас вторично своим Председателем. Скоро однако ж за неимением времени по другим сложным служебным обязанностям оставили председательство, но не оставили Общества, как гражданин и Городского Голова, своими советами, своими материальными поддержками и личными симпатиями и действительно, мы пользовались таковыми со стороны Вашей как представителя города всеми возможными способами и по ныне.

В короткое время Вы успели сделать то, что достигается искренним стремлением к развитию того дела, с любовью к которому отдается человек.

Благодаря Вас, глубокоуважаемый наш Почетный Член Василий Иванович, мы имеем возможность в библиотеке-читальне Пожарного Общества повысить свои знания.

Видя и сознавая с одной стороны таковую поддержку, мы сознаем также, что без оной не могло бы существовать наше Общество. Оно не могло бы приносить такой существенной посильной помощи жителям нашего родного города. Оно не могло бы бороться со стихией огня с такою охотою, с такою энергиею, с такою силою, какую указывает нам долг нашего сознания на пользу ближнего, страдающего от огня.

А потому мы, Члены Общества, в так знаменательный для Вас день, в день двадцатипятилетнего служения Вашего нашему городу, приносим Вам нашу самую искреннюю, самую сердечную благодарность и душевное пожелание крепости здоровья и силы на многие еще годы».

Дальнейшие комментарии, кажется, излишни.

В. М-к.

ОБЪЯВЛЕНИЯ