ХРОНИКА
В четверг, 27го апреля, в одной из зал городской думы происходило экстренное собрание членов брянского отделения орловского комитета народных чтений. Первым в числе дел, подлежавших обсуждению, был вопрос о преобразовании отделения в местный самостоятельный комитет.
К величайшему удивлению, вопрос этот, кажется не требовавший бы даже малейшего разногласия – вызвал собой прения, и в числе высказанных мнений нельзя сказать, чтоб были дельные, серьезные. Так, наприм. один из членов заявил, что не слишком ли рано преобразовывать отделение в комитет, и не будет ли лучше обсудить этот вопрос в сентябре, по истечении годового срока существования отделения? Другие находили, что дело идет лишь об изменении названия, тогда как сущность его остается, ибо и теперь де отделение в действиях своих всегда поступало самостоятельно. Третьи заявили нечто странное: Как же — де это мы будем обращаться за книгами непосредственно? Не подумают ли, что выписываемые книги нужны собственно нам, членам, для себя, а не для продаже их, и тогда приобретаемые для склада издания будут покупаться без скидки, обычно делаемой другим комитетам и т. п. Нашелся один голос, который поставил поднятый вопрос так: если орловский комитет народных чтений закроется – может ли существовать тогда наше брянское отделение? Формулированный в таком виде, вопрос и в этой новой фразе, к сожалению, не остановил на себе подобающего внимания, между тем именно эта редакция вопроса и должна бы служить исходной точкой дальнейшего его обсуждения. Правда, при открытии отделения комитета народных чтений нам предоставлена «полная автономия и свобода действий», тем не менее, отделение всегда предполагает за собой некоторую зависимость и что всего главнее – солидарность хотя бы относительную со своим центром, тогда как Брянск в данном случае не имеет с Орлом ничего общего: цель, преследуема обоими одна и та же – благо народное, развитие народа, его просвещение; пути, однако, избранные для сего орловским комитетом и его брянским отделением – совершенно разные, и вот в силу этой-то причины, казалось бы, в решении рассматриваемого вопроса не должно было быть никакого разногласия. На деле же оказалось противное. Ораторы поднимались с своего места только ради того, чтобы говорить или просто сказать несколько фраз, иногда недостаточно связных и довольно бессодержательных, говорилось ради процесса говорения и выставлялось свое собственное я Бог знает для чего. В конце концов, несмотря на довольно продолжительные дебаты (увы! приходилось отстаивать здравый смысл), вопрос о самостоятельном брянском комитете народных чтений, поставленный на баллотировку – решен единогласно в положительном смысле.
От души разуемся такому постановлению чрезвычайного собрания, ибо вопрос этот, как понимают его все благомыслящие люди, сам по себе чрезвычайной важности, и если рядом с народными чтениями откроются у нас когда-либо читальни, нам, мы уверены, не придется краснеть за изгнание из библиотек сочинений Алексея Степановича Хомякова или обвинять Парашу Сибирячку в излишнем сентиментализме и потому также непригодную народного знакомства с ней. Почетное место всему здравому и честному, всему, что путем саморазвития может восполнить недостаток систематического образования в простом человеке, и, прежде всего, на началах религиозного воспитания его в духе православной церкви и в духе истинной любви к своей родине, путем расширения его знаний об Отечестве, понимая эту задачу в обширном, самом высоком и лучшем ее значении.
Затем возню с обезьянами и восхищение «душевными качествами» гориллы можно предоставить моллюскам: здесь они по праву в своей сфере*.
* См. Смоленский Вестник №48: корреспонденцию из Юхновского уезда.
―
В воскресенье, 30го апреля, в женской гимназии происходил публичных экзамен по игре на фортепиано. В числе приглашенных находились родители и родственники воспитанниц, немного посторонних и некоторые из преподавателей. Испытанию подвергалось двенадцать учениц, выход которых расположен был в порядке постепенной трудности исполняемого. Назовем всех игравших на этом экзамене: Мицкая, Чубракова, Докторова, Никольская, Зискинд, Григорьева, Иванова (Лидия), Тарловская, Мацкевич, Дудина, Пряжевская и Шабанова (Вера). Пьесы были самого разнообразного свойства, начиная с легких этюдов и Dande de la poupée, включительно до произведений Падеревского и даже Листа. За небольшим исключением (некоторые робели), все играли уверенно и насколько возможно для детского понимания – с должными оттенками. У всех прекрасное, мягкое туше, держание рук, также как и корпуса правильное, некоторые ученицы кроме того обладают замечательной силой удара. Из юных исполнительниц нам особенно понравилась Зискинд, Григорьева и Иванова: последняя чисто сыграла один из этюдов Раввины и отменно хорошо миленькую вещицу Шпиндлера: Jeu des clochettes. Следовавшие затем ученицы выступили с пьесами более трудными и также награждены были аплодисментами, наприм. г-жа Тарловская и Мацкевич, обладающая большими музыкальными способностями, последние же три воспитанницы: Дудина (соната Бетховена и менуэт Падеревского), Пряжеская (фантазия Шмидта на мотивы оперы «Лукреция Борджиа») и Шабанова (фантазия Листа на мотивы из «Лючии») прямо подарили публику концертным исполнением и своей игрой доставили ей удовольствие.
Преподавательницей музыки в гимназии состоит М. М. Рахальская, которой, по общим отзывам, много обязана постановка предмета.
Не касаясь метода преподавания в смысле школы и техники игры, нам казалось бы однако более целесообразным несколько изменить теперешний репертуар проходимых пьес. Спору нет, что такие бравурные вещи, как фантазия Шмидта на Лукрецию (одна из очень трудных пьес) – произведения блестящие, где можно показать себя, но есть также много благодарного у А. Рубинштейна, Шумана, Грига, Шопена и проч., которые равно были бы под силу ученицам г-жи Рахальской, но с изучением которых больше развивалось бы вкуса у воспитанниц и вместе развивалась бы в них любовь к музыке более серьезной, другими словами – достигалась бы высшая цель преподавания искусства, его сторона эстетическая. Почти все пьесы представленные на настоящем акте носят характер исключительно, так называемый салонный, и притом салонный отживший, когда можно было щегольнуть каким-нибудь Cloches du monastére или еще того хуже – пресловутую Priéred`une viérge. Тогда, в эпоху наибольшего распространения двух сказанных пьес, играть, например, через руку почиталось за венец музыкальной трудности, то была самая конечная цель игре на фортепиано, и достигнуть этого была заветная мечта чуть ли не каждой провинциальной девицы, которая хотела слыть благовоспитанной барышней. Искали пьес столько же эффектных, сколько и трескучих, не заботясь о их внутреннем содержании, лишь бы почаще чередовались там термины m. d. и m. s. Пуш, Шульгоф, Калькбреннер, Дрейшок, Герц и проч. из этой плеяды – почитались высшим пределом игры. Далеко не то теперь, когда с учреждением консерваторий музыкальное дело в России стало на иной, настоящий путь: техника сама собой (без нее никак нельзя обойтись), но и выбор пьес также сам собой, ибо от предложения образцов и знакомства с ними, как мы уже сказали, зависит дальнейшее музыкальное развитие учащегося. Все игранные пьесы затем принадлежали исключительно немецкому репертуару. Все немцы и немцы, словно бы только и свету было что в немецком окошке, Шпиндлер наприм. явился даже под тремя видами, но без сомнения, найдется много прекрасных вещей во французской музыке, а новейшая салонная литература английская или итальянская вовсе у нас неизвестна, тогда как там тоже отыскалось бы нечто нехудшее произведений Лахнеров и Бургмюллеров. Может быть (и кажется мы не ошибемся, высказывая это) выбор пьес не вполне зависел от преподавательницы, в иных случаях, быть может, ей приходилось уступать и подчиняться вкусам посторонних, но дело учителя стоять более или менее независимо, ибо за направление преподаваемого всецело отвечает он один.
Еще одно замечание. На акте не было предложено ни одной пьесы в четыре руки, между тем музыкальная педагогия требует совместной игры, как развивающей способность следить по нотам, она приучает к держанию такта, развивает слух и проч., для чего особенно полезны сонаты и вообще музыка классическая.
Нельзя также не пожалеть, что экзамен по музыке ограничился только одной игрой на фортепиано, тогда как известно, что воспитанницы нашей гимназии обучаются и хоровому пению. В минувшем году наприм. пение это было далеко не важное.
Впрочем, по сравнению даже с недалеким прошлым, успехи музыкальные у нас растут, в редкой образованной семье не найдешь теперь фортепиано, и этим общество конечно единственному у нас рассаднику женского воспитания.
―
В среду, 3го сего мая, в Свенске состоялось торжественным крестным ходом перенесение явленной иконы Богоматери, именуемой «Свенская» из теплого храма в Успенский собор.
―
Высочайшим приказом 29го минувшего апреля командир 144го пехотного Каширского полка флигель-адъютант полковник И. В. Богаевский назначен командиром 17го пехотного Архангелогородского Его Императорского Высочества Великого Князя Владимира Александровича полка, с оставлением в звании флигель-адъютанта, командиром же Каширского полка назначен командир 124го пехотного Воронежского полка, полковник Скупио.
Евстафий Александрович Скупио начал свою службу в 14м стрелковом батальоне и с 29 апреля 1866го по 20е октября 1868 года командовал в нем ротой. Затем с 4го апреля 1869го по 5е октября 1871го года состоял в переменяющемся составе учебного пехотного батальона. Командовал ротой в 79м пехотном резервном батальоне от 26го октября 1871го по 12е марта 1873 года. Был старшим адъютантом штаба 15й пехотной дивизии, штаб-офицером для поручений при штабе одесского военного округа; старшим адъютантом штаба казанского военного округа; старшим адъютантом при том же штабе и старшим же адъютантом штаба казанского военного округа, потом назначен был начальником штаба 34й пехотной дивизии и начальником штаба Ивангородской крепости. Евстафий Александрович участвовал в последней Турецкой кампании и имеет русские ордена до св. Владимира 3й степени. Свое высшее военное образование он получил в Николаевской академии генерального штаба, где в 1876 году кончил курс по первому разряду. В чине полковника состоит с 26го марта 1882 года. До настоящего назначения Е. А. Скупио, как уже выше сказано – командовал Воронежским полком, расположенным в Харькове. Полк этот он получил 20го ноября 1892 года. Евстафий Александрович относительно еще молод: ему нет и пятидесяти лет.
―
В городе ходит упорный слух о каком-то грабеже, между тем по собранным сведениям рассказываемое происшествие случилось таким образом. Некто, уже не раз побывавший в тюрьме, прибыв сюда на заработки, вздумал разбогатеть более легким и скорым способом, для чего он обратился к одному заведомо темному человеку с просьбой достать ему подешевле фальшивых кредитных билетов. Состоялась сделка. Достаточного количества денег у покупателя однако не оказалось, и он к небольшой наличной сумме предложил свои карманные часы. Продавец, конечно, согласился на это, и получив существенное сунул покупателю пачку простой бумаги, так называемую «пушку», после чего скрылся. Когда проделанный кунштюк обнаружился – обманутый заявил о грабеже. Таково происхождение легенды и так по крайней мере нам передавали эту историю за достоверное.
―
Другой случай, также занимающий город – это якобы убийство часовым нападавшего на него. И опять не то. Ни нападения, ни убийства не было, а дело происходило так: часовой после должных окликов неизвестного, который молча шел на него, сначала ударил его прикладом ружья, а потом слегка ранил штыком. Потом оказалось, что раненый – человек болезненный, видимо не сознававший что он делает, и в то время, ночью, вышел он из дому в одном белье, завернувшись только в одеяло. Раненый этот уже выписался из госпиталя.
―
В Брянске совершилось некое чудо: холм у сквера со стороны дома Никитина – срыт до основания и теперь местность эта получила хоть сколько-нибудь приличный вид. Остается замостить ее и кстати уж и Авиловскую улицу.
―
30го апреля нам случилось переправляться через Десну у с. Городища на перевозе, содержимом Рельсопрокатным заводом. Большинство пользующихся перевозом – рабочие этого же завода, но много и посторонней публики. Перевозят на двух баркасах – один на 40 человек, другой на 60; говорят, есть еще два меньших, но на них переправляют только «начальство» — заводское, конечно. Других перевозчиков не допускается, вследствие монополии завода на перевоз. Перевозом заведует особое лицо, живущее тут же на берегу; кроме него есть двое контролеров, а может быть и больше. Вся деятельность тут направлена на то, чтобы аккуратно собиралась плата с переправляющихся (от 2 – 5 копеек), между тем об удобствах публики и не думают. Не успела еще сойти вода, как перевозить стали на ближайший остров, отделяющийся от берега широким рукавом; через рукав переброшен пловучий мосток в два бревна шириной (без перил конечно), так что под тяжестью одного человека бревна опускаются в воду; по острову идти еще можно, но перебравшись через мосток на берег, попадаешь в топкое болото, по которому как раз до середины набросаны полусгнившие доски или горбыли. Дойдя до середины по таким доскам, злосчастный путник должен снимать обувь, если не желает оставить ее в болоте или вместе с ней завязнуть самому. Промокшие и перепачкавшиеся, рабочие на заявляют претензий, потому что малейшее неудовольствие, как нам сообщают – может-де повлечь за собой нежелательные для них последствия. С рабочих, живущих в Городище, Антоновке и других деревнях по правую сторону Десны, вычитается за перевоз 30 копеек в месяц, но на самом деле завод, кажется, получает гораздо больше. Вот каким образом это происходит. На двух баркасах более 100 человек перевезти нельзя, а рабочих конечно гораздо больше; последние партии переправляющихся опаздывают на работу минут на 5 и больше, за что с каждого берется штраф в размере от четверти дневного заработка, так что к концу месяца почти каждый рабочий, не желающий жить в заводских конурах, недополучает от одного до трех рублей, да кроме того промокнет и расстроит свое здоровье.
―
21го минувшего апреля, депутатами от брянского вольно-пожарного общества: начальником дружины И. О. Семеновым, брантмейстером И. И. Пантелеевым и действительным членом М. М. Киселевым – поднесена фотографическая группа члену совета и казначею общества Владимиру Леонардовичу Орановскому, который, как известно, оставляет Брянск и переводится на службу на Луганский завод.
―
28го апреля мещанином И. А. Тереховым, проживающим на Комаревской улице, за бесценок куплен у крестьянина мамонтовый бивень, замечательно хорошо сохранившийся. Очень жаль, если это археологическая находка заваляется где-нибудь с ненужным хламом, между тем как она могла бы занять не последнее место в музее или в таком училище, где находятся естественные науки. Что г. Терехов не понимает значения приобретенной находки – видно из его слов: «два двугривенных выкинул за этот рог».
―
― 24го апреля у мещанина М. Н. Зевакина еврей украл окорок ветчины, стоящий 4 рубля.
― В ночь на 25е апреля у мещанина А. Ф. Крылова со взломом замка похищено разного платья на 70 рублей.
― В ночь на 28е число у мещанина А. А. Гатчинина чрез открытое окно неизвестно кем похищено платья на 25 рублей.
―
Нас просят исправить несколько неточностей, вкравшихся в последнюю корреспонденцию из Брянска, помещенную в 111м нумере Орловского Вестника.
Так, фонарь для чтений в Привокзальной слободе куплен не Конышевым, а штабс-капитаном Каширского полка Комшею, и стоит он не 90 рублей с копейками, а 110 р. 50 к.
Никаких колонок на Судоцком мосту никогда не было, а как части перил стоят там обыкновенные звенья из кирпича, самый же мост этот называется не «Судоцкий», а Соборный. Другой мост на Нижнем Судке носит название «Успенский». Затем, если корреспонденту хотелось непременно употребить прилагательное от слова «Судок», то таковое будет Судковόй, а не Судоцкий*.
Всех гор у нас шесть: Комаревская, Рождественская, Авиловская, (Соборная скрыта), Покровская, Никольская и Петровская, но Пожарной горы нет, никогда таковой не было и о ней в Брянске никто никогда не слыхал. Вероятно, вследствие сего обстоятельства об улучшении съезда с этой Пожарной горы и не поднималось вопроса на последнем заседании думы.
Выражение корреспондента: «зловещий красный петух» столько же понятно и заключает в себе смысла, как и Пожарная гора. Может быт «страшный» красный петух (аллегорическое изображение пожара), красный петух может быть «ужасный», он может широко расправлять свои крылья, и т. п., но за эпитет «зловещий», употребленный даже учеником третьего класса гимназии – хороший преподаватель поставит дурной балл.
Содержание записки самоубийцы мастерового Галицкого, приведенное корреспондентом в кавычках как подлинное – неверно.
Кстати, исправляем неточность предшествующей корреспонденции из Брянска, помещенной в 102м нумере Орловского Вестника.
Там, между прочим, сказано, что «в самом Брянске вода заходила в арсенал, вследствие чего были прерваны работы в четырех мастерских: кузнечной, колесной, столярной и малярной».
Всякий, прочитавший эти строки, конечно, выведет заключение, что в перечисленные мастерские заходила вода, почему там и прекращены были работы. На самом же деле вода хоть и заходила на арсенальный двор, но ни в одной мастерской ее не было, и работы приостанавливались на время лишь по случаю подтопа колосников, находящихся вне кузницы, к стороне бульвара.
* Интересно бы знать – к какому собственно ордену брянский корреспондент Орловского Вестника отнесет колонны на нашем «Судоцком» мосту?