Так завоевывался успех
Обеденный зал был похож на огромный встревоженный чем-то улей. Люди непрерывно входили в двери, толпились у кассы, стояли в длинной очереди у окна раздачи, сновали с подносами между столиками, усаживались, торопливо ели и бежали к выходу.
Махова ходила по столовой, и сердце у нее щемило при виде этого спешащего, шумного человеческого круговорота. Сегодня она простой наблюдатель, гость, а завтра придет на кухню и будет до самого вечера стоять у горячей плиты, слушать, как из зала подстегивающе доносится: «скорее, опаздываем». Хотелось выйти на улицу и подышать свежим воздухом, ощутить всю прелесть тишины и покоя.
Но тут она услышала свое имя. Заведующая столовой Зинаида Семеновна Фирсова говорила:
— Это хорошо, Александра Филипповна, что заранее знакомитесь с производством. У нас на ресторан не похоже.
И вдруг спросила:— Выдержишь ли, не пожалеешь, что ушла оттуда?
Махова вздохнула, через силу улыбнулась и, посмотрев в глаза собеседнице, откровенно призналась:
— Возможно, поторопилась, но теперь поздно. С какими глазами назад-то пойдешь…
— Не горюй — наведем порядок,— послышалось в ответ.
На другой день она снова пришла в столовую. Было три часа дня, на заводе кончились обеденные перерывы. Работники кухни перевели дух.
Приходу хорошего повара все обрадовались от души. Жалоб на качество пищи слышали много, а как поправить дело, не всегда знали. Разговорам, дружеским советам, казалось не будет конца, но тут новенькая напомнила, что ей пора принимать кухню. Бригадир, да и все повара другой смены, услышав это, помрачнели, хотя их ждала неделя отдыха. И Махова догадалась: суббота — самый трудный день. В этот день заступает новая смена, и приходится передавать материальные ценности. К этому готовились заранее. Уже вошло в привычку брать с утра как можно меньше продуктов из кладовой, чтобы легче было отчитаться. Делали это, несмотря на то, что сужался ассортимент блюд, а рабочие называли субботу «постным днем».
Но и при таких условиях сдать и принять смену нелегко. В 3 часа дня начинали считать, взвешивать все, что находилось на производстве. Таскали куски и даже туши мяса, мешки с крупой и макаронами, составляли сложные отчеты. Махова ушла домой в полночь. А в половине шестого утра снова была на кухне. Так началась ее работа на новом месте.
Вскоре ее вызвали в контору треста и предложили поехать в Москву — посмотреть, поучиться. И вот она вместе с другими ходит по столовым большого московского завода. Тут работают быстрее, производительнее, с меньшим напряжением. Еще бы — всюду машины! Вот нам бы так! Пожилой повар, которому она позавидовала, сказал:
— Почему же у вас в Брянске это невозможно? Нужно убедить дирекцию предприятия, что вы — цех завода и притом — очень важный.
В Брянск Махова вернулась полная решимости начать борьбу за оснащение своей кухни новым, современным оборудованием. Директор завода Николай Николаевич Руднев знал ее и встретил приветливо.
— Продуктов не хватает? — пытался предупредить он вопросы.
— Нет, машин,— ответила Махова и стала рассказывать о виденном в Москве. Говорила быстро, с жаром, убедительно. А когда замолчала, директор признал:
— Да, столовая — действительно, цех завода, и наше упущение, что не занялись раньше… Ну, хорошо…
Тут разговор прервали. В кабинет вбежал главный инженер, и Руднев вместе с ним сразу же ушел в цех.
За дело энергично взялись заведующая столовой и ее заместитель Клавдия Андреевна Дробикова. Люди опытные, напористые. Кухня начала преображаться. Поступили первые машины — картофелечистки, универсальный привод, мощные электрические мясорубки. Почти все приобретал завод. А когда Центральный Комитет партии и Советское правительство приняли постановление о дальнейшем развитии общественного питания, оснащение пошло еще быстрее. Появились электрокотлы, большие холодильные камеры в каждом цехе, жарочные шкафы, овощерезки. Старая плита с дровяным отоплением уступила место газовой.
Словом, на глазах совершался настоящий технический переворот.
Новое пришло и в организацию обслуживания. Когда получили прилавок «Арфу», ввели самообслуживание с последующей оплатой. Столовая стала неузнаваемой. О ней уже говорили как о передовой, ставили в пример. Но Махова не была удовлетворена. Повара по-прежнему работали сменами, по неделе. Как и раньше, стояли у плиты по 15 часов. И это в то время, как на заводе поговаривали о переходе на семичасовой рабочий день. «Чем же мы хуже?» — думала Махова и пытливо спрашивала у старших товарищей, что делать. Ездила в Москву, Орел, но ответа не находила. Порядок везде один; казалось — он незыблем. И вдруг совсем неожиданно пришло решение.
Случилось это так. Александра Филипповна встретила как-то свою знакомую из магазина горпищеторга, и та рассказала, что у них ввели бригадную материальную ответственность и что это помогло правильно организовать труд, ввести ленточный график выхода на работу.
Бригадная материальная ответственность, ленточный график… Выслушав Махову, заведующая Зинаида Семеновна Фирсова сказала:
— Я не против, но не слыхала, чтоб в столовых вводили такое новшество. Надо посоветоваться с поварами.
На собрании Фирсова доложила обо всем спокойно, неторопливо и осторожно, как опытный человек. Махова же сидела, как на иголках. И когда ей дали слово, говорила очень горячо о честности, убеждала примером магазина, доказывала преимущества организации труда по-новому.
И коллектив кухни согласился. Две бригады слили в одну, разделили на две смены. В каждой — по четыре повара и кассир. Махов а стала заведующей производством. Она выходила на работу к десяти часам утра. Первая смена — на три часа раньше, вторая,— к одиннадцати, когда начинается обед. Таким образом, в часы «пик» работают все повара, на раздаче стоят по пять — шесть человек. Это очень ускорило обслуживание. Зал словно стал просторнее. Люди не толкались в очереди, больше времени сидели за столиками.
— Все это хорошо,— говорили те, кто не особенно верил в успех.— А как-то будет с материальными ценностями?
Вопрос был далеко не пустяковый. Раньше за материальные ценности отвечали только бригадиры, теперь — все повара в одинаковой мере. Каждый из них мог пойти в кладовую и получить нужные продукты, не спрашивая разрешения у заведующей. Это экономило много времени. Смены заступали, уходили и — никакой передачи ценностей.
О светлой, просторной кухне люди в белоснежных куртках стоят у сверкающих никелем электрокотлов, у длинных прилавков «Арфа». Все они подвижные, умелые, ловкие, и кажется — все похожи друг на друга. Но это только кажется. Вот из жарочного шкафа вынула противень с румяными пирожками солидная, пожилая Мария Борисовна Беляева — искусный кондитер, много лет отдавшая заводской кухне. Вот идет с кастрюлей в руках ее подруга — повар Клавдия Ивановна Чигрик, награжденная значком «Отличник советской торговли». Вот сама Александра Филипповна Махова, удостоенная звания «мастер-повар». Она всегда в движении, полная внимания к окружающим и прежде всего к молодым, которые совсем недавно пришли сюда и даже не знают, какой была кухня раньше, года три назад.
Я пришел к Александре Филипповне, и она рассказывала мне о своих девушках, радовалась их успехам. Дина Баринова в прошлом году окончила техникум. Очень старательная, быстро все схватывает. Ей поручили готовить первые блюда. Из кулинарной школы пришли воспитанницы детского дома Аня Гарина, Люба Сопова и Дуся Расколова. Замечательные подружки! Добросовестные, внимательные к посетителям»
— С самого начала они такие? — спросил я.
Махова смотрит вопросительно на заведующую столовой: стоит ли рассказывать о прошлом? Но та отвечает спокойным взглядом. Какие же тут могут быть тайны, коли речь идет о воспитании, которому все старшие работники столовой отдали так много ума и сердца.
И Махова, получив молчаливое согласие, говорит о том, что у каждой девушки были свои недостатки. Дина, например, оказалась неряшливой. Произнеся последнее слово, Махова спешит уточнить его чисто профессиональный смысл. В житейском понимании аккуратность девушки безупречна. Но разве допустимо быть на кухне с челкой, выпущенной из-под косынки. А зеркальце, торчащее из кармана, а фартук, хотя бы слегка сбитый на бок. Дина не раз получала строгие замечания.
— Это же мелочи, придирки! — негодовала она.
С Диной серьезно поговорили на общем собрании и даже пригрозили своим «Крокодилом». И девушка поняла, что для повара недопустимы и такие мелочи.
Трудно вначале пришлось и с Любой. Она была непонятно упрямой, порой даже грубила.
— Ты что, Люба, соус через сито протираешь? — спрашивала Клавдия Ивановна Чигрик. — У нас же есть протирочная машина.
— Не указывайте, мне так нравится.
— Ну а работа задержится?
Чигрик возмущалась, жаловалась заведующей производством.
Александра Филипповна подметила, что на девушку очень хорошо действует одобряющее слово. Старалась это делать в меру, но не пропускала подходящего случая. И Люба готова была работать еще и еще, становилась удивительно послушной. Подруги смотрели и диву давались: такой перемены они не ожидали.
Однажды маленький коллектив оказался перед серьезной воспитательной проблемой Бывшая воспитанница детского дома молодой повар Аня попала под дурное влияние. Аня стала обманывать, прогуливать. Были все основания уволить ее. Но в коллективе никто не отвел малодушно глаза в сторону от поскользнувшегося человека.
— Упавшего не считайте за пропавшего, — сказала председатель месткома Татьяна Александровна Козилина.
Она сама, да и все работники так взволнованно отнеслись к судьбе девушки, что Аню вскоре вырвали из-под дурного влияния, окружили вниманием, и теперь она одна из самых добросовестных работников кухни.
— Ну, а про свадьбу рассказывать? — спрашивает Махова, снова обращаясь к Фирсовой.
И опять получив согласие, продолжает.
— Замуж вышла Дуся Расколова. У девушки не было родителей, и мы решили сами внимательнее присмотреться к жениху. Не раз ходили в цех, где тот работает токарем. Хорошие отзывы не сразу приняли на веру. Кто его знает,— может, с товарищами хорош, а каков-то будет в семейной жизни? Парня хотели видеть поближе, приглашали на вечера, втягивали в разговор. Словом «работу» проделали большую, зато и свадьба была веселая, и жизнь у молодоженов счастливая, дружная. Не так давно поздравили их с дочкой.
Мы говорили о людях уже не один час. Перебрали всех поваров, кассиров, сборщиц посуды, буфетчиц, которые работают здесь, в зале, и в цехах завода, доставляют обеды на соседние стройки. Рассказчицам кажется, что писать нужно обо всех, потому что в столовой все слито воедино. Здесь прочно утвердился принцип: один за всех и все за одного.
А иначе и не может быть в коллективе, который в упорной борьбе завоевал звание коммунистического.
И. Гулин