Сановный бард Козьма Прутков
Наверное, некоторые писатели, воистину жившие на земле, творившие в меру своих сил и мечтавшие о славе, могли бы позавидовать долговечной памятип, которую снискал себе знаменитый Козьма Петрович Прутков, не сочинивший ни единой строчки, не изрекший ни одного афоризма, не издавший вообще ни одного звука, ибо, как известно, он есть досужий вымысел молодых, талантливых, озорных и высокообразованных литераторов — графа Алексея Константиновича Толстого и его двоюродных братьев Алексея, Владимира и Александра Михайловичей Жемчужниковых.
Козьма Прутков — явление в русской литературе уникальное. Не было случая ни до, ни после него, чтобы литературный псевдоним обрел такую прочную самостоятельность, имел собственную биографию и выразительный портрет, надменно открывающий каждое издание собранных сочинений.
Портрет Козьмы Пруткова, как известно, был написан художниками А. Бейдеманом, А. Жемчужниковым и Л. Лагорио в 1853-1854 годах. Мастерски сфокусировав в одном лице тупость, самодовольство, надменность, ретроградство, бюрократизм, благонамеренность в худшем понимании и пошлость, художники подарили миру удивительную маску.
Читая «труды» Козьмы Пруткова и пристально «всматриваясь» его черты, проницательный читатель давно заметил несообразность, несоответствие между «формой» и «содержанием». «В известном смысле он обманщик, — замечает В. Сквозников во вступительной статье и изданию, выпущенному в 1974 году, — его лицо обещает гораздо менее того, что может дать его книга». Наверное, с таким лицом было менее опасно вонзать в многоликую плоть николаевской реакции острие сатиры, язвить государственность, проросшую злокачественным образованием бюрократизма, коррупции.
Нелегко дался скульптору Валерию Херувимову синтетический образ сановного барда. Много извел он бумаги, прежде чем стали мало-помалу проступать искомые черты… Теперь уже можно смело говорить, что работа Валерию удалась. Козьма, вырезанный им из дубового кряжа, узнаваем. Поза, взгляд, настроение — всё соответствует друг другу, все гармонично, включая и сову, символизирующую «мудрость», и лиру, и цилиндр с лавровым венном у ног. В цилиндре — свитки, хранящие стихи, афоризмы, изречения вроде таких: «Я поэт, поэт даровитый! Я в этом убедился; убедился, читая других: если они поэты, так и я тоже!» Глубокомысленная нелепость. А может, это вовсе не цилиндр у ног, а… урна?
В упоении от собственного достоинства, он снисходительно взирает поверх голов, не отрывая перста своего от борзого пера, коим сановный бард, глубокомысленно указуя в землю, напоминает каждому: «Смотри в корень». За спиной Козьмы Пруткова, как это и было на протяжении всего его творческого пути, стоят все те же его сообщники, сотоварищи, опекуны. Их вдохновенные лица обозначил художник осторожно, как бы курсивом, беглой наметкой, не выпячивал, сохраняя полное инкогнито. Онив тени, но всегда с ним, ибо он без них — ничто…
Писатель Дмитрий Жуков, размышляя о гениальном образе Козьмы Пруткова, о его пародийном искусстве, пишет: «Порой они (пародии — В. Д.) достигают такой силы и универсальности, что теряется ощущение времени: никто и не вспоминает обстоятельств, при которых они написаны, и тогда Прутков становится нашим современником».
Мысль о создании аллеи литературных персонажей А. К. Толстого, имя которого с гордостью носит брянский парк-музей, явилась давно. Козьма Прутков — первая ласточка. А дальше будем размышлять над образами «Колодников», «У приказных ворот…», «Спеси», «Василия Шибанова», «Князя Серебряного»… Возможно, не все из названных произведений найдут свое воплощение будущих работах народных умельцев, но некоторые из них, несомненно, со временем составят своеобразное окружение памятника знаменитому писателю, о котором великий Тургенев сказал, что его драмы, романы, лирические стихотворения «стыдно будет не знать всякому образованному русскому».
Валентин Динабургский. Брянск
.