Путешествие в сказку
Кругом — лес, заметенные снегом озера и тишина. Это прежде «сего замечаешь, когда за дальним поворотом угасает гул рабочего поезда «Брянск—Унеча», доставившего нас на полустанок «31-й километр». Тридцать минут ходьбы по не слишком утоптанной тропке — и вы у цели.
Берендеевка. Да, Берендеевка. Трудно подыскать более подходящее название сказочному виду. Перед бревенчатым домом — полутораметровая деревянная скульптура древнего старика. Старик смотрит на вас проницательным, всепонимающим взглядом, как бы спрашивая: «А что ты за человек?» На крыльце гостя встречают пень-лев и собака с курительной трубкой во рту. Похоже, владельцы Берендеевки как бы хотят сказать всем этим пришельцу: «Собака — друг человека, ваш друг, а трубка — трубка мира. Оседланный лев не опасен. Заходи, тебя ждут друзья».
Прежде чем мы успели постучать в дверь, на крыльцо вышел хозяин. Широкоплеч, высокого роста, с черной бородой. В пожатии руки — энергия, в глазах — открытая, щедрая душа. Берендею — 36 лет. Это Борис Алексеевич Зубарев.
В доме на рабочем столе — инструменты, кисти, краски, эскизы, модели, начатые работы. По углам — полутораметровые скульптуры: «Лесное эхо», русалка, выходящая из древесины дуба, подобно Афродите, рожденной из морской пены. На стенах — многочисленные поделки из дерева, миниатюры, незаконченные картины, диковинные корневища и комбинации сучьев, созданных самой природой.
Добрую четверть всего объема большой комнаты занимают русская печь и пристроенный к ней рукеми хозяина камин. На полу перед камином огромная шкура лося.
— Излюбленное место гостей, — улыбается Борис Алексеевич, — располагайтесь поудобнее. Лось не браконьерский. Жертва поезда. Прошлой весной он был найден невдалеке уже окоченевшим.
Трещат сухие поленья в камине, тепло и уютно, пахнет печеной картошкой.
— Началось все это еще там, на родине, на Урале, — говорит Борис Алексеевич. — Жили мы в селе Нижний Уфалей, где демидовские заводы. Отец срубил новую избу, а я решил изукрасить ее объемной резьбой. Вырезал наличники, пилястры, конек, петуха на крышу посадил. Резьба получилась в стиле суздальско-владимирском. Что-то и свое внес. Одним словом, стали ходить к нашему дому, как в музей.
В 1959 году уехал в Ленинград, года два проработал резчиком по дереву на реставрации иконостаса Петропавловского собора. После окончания Свердловского юридического института, в 1963 году, приехал в Брянск.
Часто разъезжая по районам области, Борис Алексеевич все больше и больше проникался любовью художника к красоте лесного края. Однажды, попав я Усовье — небольшой лесной поселок в тридцать домов, что в километре от разъезда, с которого начинался наш рассказ, прирос к чему душой
Работает Борис адвокатом в Навлинском районе. А на субботу и воскресенье, летом ли, зимой ли, приезжает в Усовье. Здесь же проводит и отпуск.
— Почему бы и не устроить выставку своих работ? — спрашиваю хозяина, рассматривая его незавершенную картину на деревянной доске «На поле Куликовом».
— Да как-то не получается всё. Иной раз и подумаю, что надо бы собрать всё сделанное воедино, но приедут друзья… Разве можно отказать человеку, если по глазам видишь, что ему что-то нравится.
И Борис Алексеевич указал мне на надпись, сделанную на стене. Надпись гласит: «Всяк сюда входящий — будь выносящим!»
Мне давно известно, что миниатюры, статуэтки, сувениры, выполненные Борисом Алексеевичем из мореного дуба, который он добывает летом со дна болот и рек, пользуются большим спросом в антикварных магазинах Москвы и Ленинграда. Однако, оказывается, большинство работ расходится с «уносящими». «Радость, которую способна высечь в человеческой душе безделушка,— дороже денег. В этом кроется назначение искусства, в этом самое большое удовлетворение художника» — таково убеждение Бориса Алексеевича. Без тени сожаления говорит он об унесённых отсюда статуэтках «Кобра», «Перун», «Атлант», «Ночь», миниатюрах «Лебедь», «Битва», «Старик», серии миниатюр, посвящённой Великой Отечественной войне.
Если попытаться обобщить направление творчества Зубарева, соединить воедино его поиск, фантазию, почерк, то взгляду предстанет своеобразно стилизованное искусство Древней Руси. Мотивами вятичей, радимичей, северян навеяны и «Перун», и «Крылья холопа», и многие другие его работы.
От увлечения искусством древности неотделим и другой поиск Зубарева — поиск разбавителя яичного желтка. До семнадцатого века иконы писались яичной темперой, долговечной несмываемой краской, секрет создания которой заключен в неведомом пока растворителе яичного желтка. Борис Алексеевич испробовал уже десятки всевозможных растворителей — естественных и химических. Пока результаты неутешительны, но поиск продолжается, и верится, что деятельная натура Зубарева не остановится на полпути. Недаром друзья говорят, что он спит в сутки не более четырех часов.
Незаметно на Усовье опустились сумерки. Пора в обратный путь.
— А как вам нравится это? — и Борис Алексеевич протянул мне ладонь, на которой, светясь красками, помещался небольшой предмет. При ближайшем рассмотрении предмет оказался лосиным коренным зубом, искусно расписанным под маски, причем выражение масок (зуб двойной) как бы изменяется в зависимости от того, под каким углом смотришь на них.
— Это вам, дабы вы не составляли исключения из девиза: «Всяк сюда входящий – будь выносящим!»
Мы вышли на крыльцо, и снова нас обняла тишина. До полустанка нас провожали хозяин и симпатичная дворняжка Ней, резво бежавшая впереди. Другая собака по кличке Астра добровольно осталась у дома — охранять тишину.
В. Динабургский