Небольшой (110 × 170 мм) листок синей, с зеленоватым оттенком, вержированной бумаги; слева линия обрыва со следами вшивки в тетрадь. Листок помят, выцвел от времени, края его загрязнены, в верхней части желтые пятна. На лицевой стороне листка рукой А. С. Пушкина записаны два стихотворения:
86.
Бог весть за что философы, пииты
На твой и мой давным давно сердиты
Не спорю я с ученой их толпой —
Но и бранить причины не имею
То что дарит мне радость и покой.
Что ежели б ты не была б моею?
Что ежели б я не был, Ниса, твой?
87.
В молчаньи пред тобой сижу
Напрасно чувствую мученье
Напрасно на тебя гляжу
Того уж верно не скажу
Что говорит воображенье.
На обороте листка рукой А. Д. Илличевского:
88.
Зачем об Инвалидной доле
Моя Пучкова так тужит —
«Она сама в прелестном поле
Вить заслуженой инвалид».
Под этой эпиграммой рукой А. А. Дельвига:
89.
Не бойся, Глазунов! ты моего портрета,
Он скоро с рук сойдет, хоть я не генерал.
К чему лишь говорить, что он портрет поэта?
Карикатурой ты давно б его продал.
На лицевой стороне листка сверху рукой Я. К. Грота пометы карандашом: о принадлежности стихотворений поэту («Пушки<на>») и о напечатании их в посмертном издании (помета почти стерлась). Гротом же дописана фамилия адресата в заглавии второго стихотворения. Все стихотворения пронумерованы карандашом с № 93 по № 96. На обороте листа в левом верхнем углу чернилами помечено: «№ 667».
Это листок из «Лицейской антологии, собранной трудами пресловутого ийший». Он считался утраченным и неожиданно был обнаружен нами в Отделе рукописей Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в архиве П. Н. Тиханова. История его такова.
Первым об «Антологии», собранной А. Д. Илличевским («ийший» — его псевдоним, от «Алексий Илличевский»), упомянул В. П. Гаевский. В статье «Пушкин в Лицее и лицейские его стихотворения» (1863) он писал, что от сборника под заглавием «Лицейская антология, собранная трудами пресловутого ийший», с эпиграфом «Genus irritabile vatum», уцелело несколько листков, которые «сохраняют несколько стихотворений Пушкина». Из их числа Гаевский назвал четыре к тому времени напечатанных произведений поэта: «Скажи что нового?», «Твой и Мой», «Экспромпт на А.<гареву>» и «Надпись к беседке»; об остальных он сказал, что это «эпиграммы ненапечатанные и весьма слабые», и привел из них две «сравнительно лучшие» — «Больны вы, дядюшка? — Нет мочи…»и «Завещание» («Друзья, простите! завещаю…»), а также эпиграмму на Пучкову: «Зачем кричишь ты, что ты дева…». Из произведений других лицейских авторов, находящихся на листках, Гаевский упомянул только «два стихотворения Дельвига, им же переписанные: четверостишие Вакх, напечатанное в обоих изданиях его стихотворений, и неизданная надпись к своему портрету». 2
Автографы Пушкина на листке из «Лицейской антологии». 1816 г.
Листки из «Антологии» были предоставлены В. П. Гаевскому для печати М. Л. Яковлевым — лицейским старостой, первым хранителем лицейской старины пушкинского выпуска. После смерти М. Л. Яковлева (в 1868 г.) собранные им материалы перешли к Ф. Ф. Матюшкину, который весной 1872 г. передал их Я. К. Гроту — лицеисту VI выпуска, проявившему серьезный интерес к Лицею и Пушкину, с 1830-х годов начавшему собирать «литературные опыты и разные бумаги» лицеистов первого курса, записывать о них предания. В 1884 г. в заметке «Александр Сергеевич Пушкин. Три неизданные его четверостишия» Я. К. Грот опубликовал еще три стихотворения, записанных на сохранившихся листках «Антологии»: «Пучкова, право, не смешна…», «Зачем об Инвалидной доле…» и «Надпись на мой портрет»; два последних он ошибочно также приписал Пушкину (правда, о «Надписи» указал, что она переписана «рукой Матюшкина»). 3 Лицейское собрание было полностью опубликовано и описано в книге К. Я. Грота «Пушкинский Лицей (1811—1817)». Из этой публикации стало известно, что Я. К. Грот получил от Матюшкина четыре разрозненных листка из «Лицейской антологии, собранной трудами пресловутого ийший»: заглавный (с эпиграфом) и со стихотворениями под номерами: 75—78, 86—89, 107—111. 4 Один из этих листков, а именно листок со стихотворениями «Твой и Мой», «Экспромпт на А.<гареву>», «Еще <на> Пучкову» и «Надпись на мой портрет» (№ 86—89), Я. К. Грот подарил в 1884 г. известному собирателю древних рукописей П. Н. Тиханову, и в книге «Пушкинский Лицей» он был описан по копии Я. К. Грота, приложенной к оставшимся листкам. В составе Лицейского собрания Грота три листка из «Антологии» и приложенная к ним копия четвертого поступили в 1918 г. в Пушкинский Дом, где и находятся ныне.5 В научном описании хранящихся в Пушкинском Доме рукописей Пушкина, составленном Л. Б. Модзалевским и Б. В. Томашевским (1937 г.), вместе с сохранившимися листками «Антологии» была описана и приложенная к ним копия листка, переданного Гротом Тиханову.
Все исследователи писали только об этих листках из «Антологии», переданных Матюшкиным Я. К. Гроту. Но еще К. Я. Грот при публикации их справедливо предположил, что, «по-видимому, Гаевский имел в руках больше». 6 В 1963 г. в Рукописный отдел Пушкинского Дома из архива Ленинградского отделения Института археологии АН СССР поступила обнаруженная в коллекции рукописей известного археолога князя П. А. Путятина небольшая пачка лицейских автографов А. А. Дельвига. Оказалось, что Путятин получил их также от Ф. Ф. Матюшкина. 7 Среди них — что было определено нами — оказался и обрывок листка из «Лицейской антологии» с упоминаемым Гаевским четверостишием Дельвига «Вакх»; на обороте его находится обрезанная сверху и снизу эпиграмма Илличевского «На двух бранящихся» (их номера 6 и 8, но в рукописи они обрезаны). При публикации этого листка нами была определена бумага «Антологии» (она костромской фабрики Мещаниновых; водяной знак левого полулиста: «КГКОСN»; правого: корабль на волнах со свернутыми парусами, с флажками на мачте и корме, слева от него — буквы «ММ», над ним — «1815») и высказано несколько соображений о характере и составе сборника, которые подтвердились при нахождении нового листка. 8
После того как Грот подарил Тиханову листок из «Лицейской антологии», никто из пушкинистов его не видел: ни Л. Н. Майков при подготовке первого (лицейского) тома академического издания сочинений Пушкина, ни Н. О. Лернер при подготовке первого тома венгеровского издания (в примечаниях к «Экспромпту на А.<гареву>» он указал, что автограф стихотворения, переданный Гротом Тиханову, ему «не был доступен и, быть может, даже совсем утрачен, как многие документы, переходившие из рук в руки»). 9 К. Я. Грот при публикации «Антологии» тоже писал, что оригинал ему «не пришлось видеть». 10 Тиханов ревниво оберегал свое собрание при жизни и не составил его каталога. Поэтому, когда после смерти коллекционера Публичная библиотека приобрела у его наследников (сестер) в 1907 г. его архив, 11 листок с автографами Пушкина не был выявлен ни при первоначальной, ни при окончательной разборках архива, производившихся непушкинистами. В составленном Л. Б. Модзалевским описании «Рукописи Пушкина в собрании Государственной Публичной библиотеки в Ленинграде» (Л., 1929) этот автограф не указан. В научном описании рукописей Пушкина, хранящихся в Пушкинском Доме, о листке из «Антологии», сохранившемся в копии Я. К. Грота, в примечаниях сказано: «Этот листок, по-видимому, теперь утрачен, так как вместе с собранием рукописей П. Н. Тиханова, приобретенных Публичной библиотекой в Ленинграде, он не был куплен у вдовы Тиханова, жившей в г. Брянске, хотя в предварительной описи, составленной Библиотекой, он значится как ничем не замечательная копия (sic!) за № 667». 12 Очевидно, что при подготовке описания Л. Б. Модзалевский и Б. В. Томашевский наводили справки о листке в Публичной библиотеке. Но почему же он все-таки не был там обнаружен? Ответ на этот вопрос кроется, вероятно, в характере архива собирателя. Здесь, нам кажется, уместно немного сказать о человеке, которому Грот подарил листок с автографами Пушкина и в архиве которого он пролежал около ста лет.
Павел Никитич Тиханов (1839—1905) родился в Брянске в семье чиновника. По окончании Калужской гимназии учился на юридических факультетах Московского, Петербургского, потом Казанского университетов, но в 1865 г., не окончив курса, «уволился из студентов» «по собственному прошению». Свою жизнь Тиханов посвятил собиранию и исследованию памятников древней письменности, увлекался также историей, церковной археологией, фольклором, народным театром, изучал живой разговорный язык (среди его работ есть любопытный «Криптоглоссарий» — словарь языка пьяниц, нищих, воров, прасолов и др.). Средства к существованию добывал, сотрудничая в различных газетах. В 1873—1874 гг. Тиханов приезжает в Петербург, работает корректором в «Правительственном вестнике». Он является активным членом Общества любителей древней письменности, с 1877 по 1892 г. редактирует все его издания, в том числе и свои собственные, по материалам своего собрания. Оказавшись без работы, он уезжает в 1894 г. в Брянск, где издает «своим иждивением» газету «Брянский вестник», выпускает историко-краеведческий сборник «Старина». С 1897 по 1901 г. Тиханов является правителем дел Черниговской губернской ученой архивной комиссии. В 1902 г. он возвращается в Петербург и работает за весьма скромную плату в Русском отделе Публичной библиотеки. Тяжело заболев, он в конце 1904 г. уехал опять в Брянск, где вскоре и скончался. Лишенный возможности зарабатывать на жизнь, престарелый собиратель обращался к президенту Академии наук вел. кн. Константину Константиновичу с просьбой о назначении ему пенсии; в прошении он перечислил изданные им труды (собственные и вышедшие под его редакцией), и список этот внушителен. 13 Достойно уважения, что при тяжелых жизненных обстоятельствах Тиханов свято хранил свое собрание и тратил последние крохи на его пополнение и оформление.
Многообразие интересов и личных связей коллекционера определило и разнообразный характер его архива. В его составе обширное собрание памятников древней письменности, материалы по истории и литературе XVIII—XIX вв., по истории театра, науки и т. п. — в подлинниках и списках, а также личные бумаги Тиханова. По поступлении в Публичную библиотеку все эти материалы были записаны в одной предварительной описи, составленной В. В. Майковым, вероятно, на основе первоначального списка. При окончательной обработке фонда собрание рукописных книг (в основном памятники древней письменности) было выделено в особую опись, а отдельные автографы (в основном материалы XVIII—XIX вв.) и части архивов разных лиц присоединены к материалам личного архива Тиханова. Листок с автографами Пушкина мог «затеряться» тогда, когда он был изъят из предварительной описи (где он находился среди собрания рукописных книг), но еще не был присоединен к описи личного архива коллекционера, заново и подробно обработанной довольно поздно. Окончательная обработка архива Тиханова была произведена в 1950—1960-х годах, но начата она была, вероятно, еще в 1930-е годы. В предварительной описи архива под № 667 записано: «Листок со стихотворениями Пушкина («Твой и Мой», «Экспромпт на Огареву, Пучкову», «Надпись на мой портрет»)». Прямого указания, что это «ничем не замечательная копия» пушкинских произведений, в описи нет, но, поскольку все находящиеся на листке стихотворения признаны пушкинскими, а они записаны разными почерками, получается, что это не автографы, а копии стихотворений Пушкина. В новой описи архива листок был записан и оформлен как список (ф. 777, оп. 1, № 1346) и помещен среди других списков и копий пушкинских произведений. Найти его в описи, при ее обширном составе, трудно; нами он был обнаружен по картотеке.
В копии листка «Антологии» Я. К. Грот указал, что «подлинный» был подарен им П. Н. Тиханову 3 февраля 1884 г. Материалы личных архивов коллекционера и академика позволили нам раскрыть до сих пор неизвестные и примечательные обстоятельства этой передачи. В фонде Тиханова хранится пачка писем к нему (37) Я. К. Грота 1882—1891 гг., в фонде Грота в архиве Академии наук — письма к нему (13) Тиханова того же времени; к сожалению, писем за интересующий нас 1884 год в последнем фонде нет, но этот пробел восполняется записной книжкой академика. Переписка их завязалась в связи с докладом Грота на одном из заседаний Общества любителей древней письменности о найденных в шведском архиве записках капитана Эрика Пальмквиста, содержащих сведения о России XVII в. Тиханов дал информацию о заседании в «Правительственном вестнике» и в «Отчетах о заседаниях Общества за 1881—1882 г.». В письме от 12 января 1882 г. Грот горячо благодарил Тиханова «за прекрасный подарок Лейнбурговых этюдов над Сагой Фритьофа». В октябре 1883 г., исполняя свое обещание, Тиханов препроводил Гроту «Послание Плетнева к Гнедичу» (в связи с подготовкой академиком «Сочинений и переписки» П. А. Плетнева). Но самая интенсивная переписка падает на январь — февраль 1884 г., и это не случайно. 14 2 января этого года Грот писал Тиханову: «Очень благодарен Вам за любезное посещение <…> Вы говорили мне о каких-то рукописях Гнедича, которые в Ваших руках. Нельзя ли бы как-нибудь воспользоваться ими по случаю предстоящей столетней годовщины дня рождения его? Что в них заключается? Будьте так обязательны, напишите мне несколько слов об этом». 4 января: «Премного благодарен Вам и за скорый ответ, и за любезную готовность сообщить мне кое-что из бумаг Гнедича. Для просмотра их позвольте мне на днях побывать у Вас». 7 января: «Спешу Вас уведомить, что Отделение вполне одобрило мое предложение: просить Вас принять на себя приготовление к печати и печатание, при моем участии, любопытнейшего из принадлежащих Вам рукописей Гнедича. Этот маленький сборник войдет в Сборник Отделения и появится отдельными оттисками, причем, конечно, желательно, чтобы они могли быть выпущены в свет в начале февраля». Речь здесь идет о рукописях Н. И. Гнедича, поступивших к коллекционеру в составе архива М. Е. Лобанова. Тиханов очень быстро подготовил публикацию. Грот вместе с ним просматривал материалы, рекомендовал ему, как лучше расположить их, вместе с автором держал корректуру, хлопотал в типографии и т. п. В неимоверно короткий срок вышла в свет брошюра: «Николай Иванович Гнедич (1784—1884). Несколько данных для его биографии по неизданным источникам. К столетней годовщине дня его рождения. Сообщил П. Тиханов, член-корреспондент имп. Общества любителей древней письменности. Издание второго отделения имп. Академии наук. СПб. 1884» (84 с.).
2 февраля, в день юбилея, Грот писал Тиханову: «Поздравляю Вас, многоуважаемый Павел Никитич, с успешным окончанием нашего общего дела. Вы, конечно, уже прочитали в Новом Времени и в СПб. Ведом<остях> заметки о юбилейной брошюре и, вероятно, получили от переплетчика назначенные Вам экземпляры <…> Теперь нам с Вами предстоит обменяться печатными и рукописными материалами к изданию и проч. Для этого не потрудитесь ли Вы пожаловать ко мне завтра в пятницу утром часов около 11ти, чем много обяжете искренно Вас уважающего и преданного Я. Грота». При этом свидании академик, вероятно, и подарил Тиханову листок из «Лицейской антологии» с автографами Пушкина. В этот день Грот записал в дневнике: «Визит Тиханова, возвращал ему рукописи <…> Тиханов очень доволен всем ходом издания Гнедича» (Грот жил тогда на 1-й линии Васильевского острова, д. 50, кв. 2).
Благодарный автор-коллекционер в «Сборнике Отделения русского языка и словесности императорской Академии наук» (т. XXXIII, СПб., 1884, № 3) дополнил свою публикацию о Гнедиче еще четырнадцатью страницами переписки поэта. 15 5 марта 1884 г., когда работа над письмами была в основном закончена, Грот писал Тиханову: «Душевно рад, что Вы остались довольны первым своим сношением с Академией». 16
Что же нам дает находка листка из «Лицейской антологии»?
Пушкин в Лицее написал свыше 130 стихотворений. Из них в печати в 1814—1817 гг. появилось лишь 30. Источником публикации большинства лицейских произведений поэта являются рукописи. Но автографов этого периода до нас дошло мало, особенно первоначальных. Это затрудняет изучение лицейской лирики. В академическом издании по лицейским автографам напечатано лишь около 25 стихотворений. Значительное количество произведений, написанных Пушкиным в Лицее, печатается по копиям и спискам в различных сборниках и тетрадях. Оба записанных Пушкиным на найденном листке стихотворения в 16-томном академическом издании сочинений поэта напечатаны по копиям. «Твой и Мой» — по копии С. Г. Ломоносова в лицейской тетради поэта, 17 без позднейших поправок, но, как указано в примечаниях, «с исправлением явно дефектного стиха 6 по другим спискам» (I, 298, 424, 491), В копии С. Г. Ломоносова стих 6 читается: «Что ежели б ты не была б моею?». Вторую частицу б, после глагола, Пушкин позднее зачеркнул в копии. Нет ее и в тексте произведения в рукописном сборнике «Собрание лицейских стихотворений», а также в тетрадях А. В. Никитенко и Н. В. Всеволожского. Именно поэтому редакторы издания и сочли возможным устранить ее из основного лицейского текста стихотворения. Но, как видим, в найденном автографе эта частица есть. В примечаниях к стихотворению не оговорено, что по позднейшим копиям — в тетради Н. В. Всеволожского 18 и, возможно, в тетради А. В. Никитенко (она хранится в Отделе рукописей Библиотеки им. В. И. Ленина, и нам не пришлось ее видеть при подготовке статьи), а также, по-видимому, по первой публикации стихотворения в посмертном издании, в основном тексте его в двух последних стихах выделены притяжательные местоимения «моею» и «твой». В копиях С. Г. Ломоносова и в «Собрании лицейских стихотворений» 19 в этих стихах они не подчеркнуты. В автографе же они тоже выделены дважды. Указывая на необходимость обязательной акцентировки слов при произношении, эти подчеркивания усиливают их смысловое содержание. «Экспромпт на А.<гареву>» напечатан в академическом издании по копии в «Собрании лицейских стихотворений» (л. 71), но в отличие от нее (и это не оговорено в примечаниях) фамилия адресата в заглавии стихотворения в основном тексте приведена полностью: «Экспромпт на Агареву». В автографе же дана только первая буква, как и в большинстве просмотренных нами копий стихотворения, и в первой публикации его в посмертном издании сочинений поэта. С нахождением автографа очевидно, что так и надо его печатать (с раскрытием фамилии в ломаных скобках). Итак, найденный листок пополнил немногочисленное собрание лицейских рукописей Пушкина автографами сразу двух произведений. Теперь еще два лицейских стихотворения поэта будут печататься по автографам, и, как видим, автографы вносят некоторые уточнения в давно известные тексты пушкинских произведений. В этом главное значение находки.
Найденный листок позволяет распутать и путаницу, внесенную Я. К. Гротом в атрибуцию двух стихотворений на обороте листка. Грот считал, что все стихотворения на листке пушкинские. Не различая почерков Пушкина и Илличевского, он указал (в публикации 1884 г. и в копии), что эпиграмма «Еще на Пучкову» тоже писана рукой поэта, а «Надпись на мой портрет» — рукой Матюшкина (так указано и в научном описании рукописей Пушкина, составленном Модзалевским и Томашевским). Оба стихотворения вошли в академическое издание сочинений Пушкина под редакцией Л. Н. Майкова, при этом со ссылкой в примечаниях на автографы их (sic!) на листке из «Антологии», подаренном Гротом Тиханову. 20 В заметке «О „Надписи на мой портрет“» Н. О. Лернер, указав, что на листке стихотворение
записано, по свидетельству Грота, рукой Матюшкина, оспорил его принадлежность Пушкину. 21 Обнаружив оба стихотворения в тетради Матюшкина — первое с именем Илличевского, второе с именем Дельвига, — К. Я. Грот при описании (по копии) листка писал: «Надо думать, что первые две пьески <…> автографы Пушкина, а вторые две — записаны Илличевским. Но оригинал нам не пришлось видеть, и потому вполне достоверного об этом сказать не можем». 22 На трех листках «Антологии» из собрания Грота шесть стихотворений написаны Пушкиным, а пять и заглавие — составителем Илличевским. Из этого нельзя было сделать никаких выводов о том, как составлялся сборник. Но обрывок листка из собрания Путятина, на котором рукой Дельвига написано его четверостишие «Вакх» и рукой Илличевского его эпиграмма «На двух бранящихся», а также свидетельство Гаевского (на которое не обратили внимания), что «Надпись на мой портрет» записана на листке рукой Дельвига, позволили нам сделать предположение, что, «по-видимому, особенностью „Лицейской антологии, собранной трудами пресловутого ийший“, было то, что сами авторы, по своему выбору, записывали в нее свои произведения». 23 Найденный листок подтвердил это предположение: эпиграмма «Еще на Пучкову» записана рукой Илличевского, «Надпись на мой портрет» — рукой Дельвига.
Отмеченная особенность дала нам основание отвести как непушкинскую давно приписываемую поэту (вначале безусловно, теперь предположительно) эпиграмму «Завещание <Кюхельбекера>» («Друзья, простите! Завещаю…»). «Антология» — единственный источник ее публикации, а записана она в ней (на последнем листке под № 110) рукой А. Д. Илличевского. Гаевский, впервые опубликовавший ее по «Антологии», по-видимому, как и Грот, не различал почерков Пушкина и Илличевского.
Полный состав «Антологии» нам известен по «Собранию лицейских стихотворений», где она составляет последний, V раздел. 24 То, что некоторых стихотворений, записанных на сохранившихся листках, в «Собрании» нет (из пушкинских, например, двух эпиграмм — «Больны вы, дядюшка? — Нет мочи…» и «Вот Виля — он любовью дышит…»), а остальные (кроме № 6 и 8) даны в том же порядке, но под другими номерами; то, наконец, что на листках тексты многих стихотворений (и пушкинские) с поправками, а тексты некоторых в «Собрании» с изменениями по сравнению с их текстами на листках, — все это показывает, что «Антология» сложилась не сразу и что сохранившиеся листки относятся к самому первоначальному ее составу. Это тоже определяет их ценность.
В «Собрании» опущен и носящий программный характер эпиграф к «Антологии»: «Genus irritabile vatum» («легко возбудимый, или гневливый, род поэтов») — латинское изречение, принадлежащее Горацию, употребляемое для подчеркивания впечатлительности и обидчивости литераторов. Оно отражает содержание «Антологии». В ее составе (по «Собранию») 113 эпиграмм, надписей, эпитафий, мадригалов и тому подобное разных лицейских авторов, написанных по разным поводам и в основном сатирического содержания. Поэзия малых форм (по терминологии того времени — антологическая, отсюда и название сборника) получила в Лицее широкое распространение и несомненно сыграла известную роль в художественном развитии Пушкина. Но все стихотворения в «Антологии» — и на листках и в «Собрании» — без подписей. Это затрудняет их атрибуцию. В настоящее время по разным источникам (автографам, авторитетным копиям, печатным текстам и свидетельствам друзей) определены как пушкинские 26 стихотворений «Антологии»; две эпиграммы приписаны Пушкину на основании косвенных данных, но, несомненно, их там больше. Наши соображения по атрибуции нескольких стихотворений из «Антологии» мы изложим отдельно.
Гаевский не назвал точно, сколько листков из «Антологии» было в его распоряжении, но поскольку все упомянутые им при характеристике сборника стихотворения находятся на пяти сохранившихся листках (и с каждого он назвал одно или несколько произведений), мы предположили, что, по-видимому, только они и были у него. Но в той же статье, уже без ссылки на «Антологию», Гаевский привел из нее еще три пушкинских эпиграммы: одну, записанную на последнем листке, — «Вот Виля — он любовью дышит…», и две, которых нет на листках, — «Пожарский, Минин, Гермоген…» и «Заутра с свечкой грошевою…» (указав, что приводит последнюю «с рукописи»), 25 а также эпиграмму Илличевского: «Ты выбрал к басенкам заглавие простое…». Так что возможно, что в руках Гаевского был еще один, а может быть, и два листка из «Антологии».
Из пяти дошедших до нас листков «Антологии» найденный в собрании Тиханова сохранился лучше всех. Только его размеры (110 × 170 мм) и соответствуют первоначальным. Другие листки (они даются в порядке номеров стихотворений) меньше: 1-й: 105 × 169 мм; 2-й: 100 × 63 мм; 3-й: 108 × 170 мм; 5-й: 106 × 144 мм; очевидно, все они обрезаны. На обороте последнего листка сверху рукой Илличевского написаны два стиха, которые после поправок читаются так:
Ты знаешь, этого урода
Не мог и не хотел никто нарисовать.
К. Я. Грот при публикации назвал их «Двустишие», но это конец эпиграммы, записанной в «Собрании лицейских стихотворений» под № 111:
Ты разбранил портрет Герода:
Не стыдно ль на бедняжку лгать?
Сам знаешь: этого урода
Не думал и не мог никто нарисовать.
Номер ее (109) и первые два стиха находились на лицевой стороне листка, внизу. Они были утрачены, когда, вероятно, были отрезаны последние стихи «Другого завещания» («Эссенцью чувств моих пусть примет Ушакова…») А. Д. Илличевского, которым (судя по содержанию) заканчивалась «Антология» в первоначальном варианте (в «Собрании» его нет).
Записанные Пушкиным на найденном листке два стихотворения одни из лучших в «Антологии». «Твой и Мой» поэт предполагал включить в первый сборник своих стихотворений — копии его, как мы указывали, находятся в Лицейской тетради и в так называемой тетради Всеволожского, обе с поправками автора. Оба стихотворения вошли в тетради Ф. Ф. Матюшкина и А. В. Никитенко, где собраны лучшие образцы неопубликованных стихотворений Пушкина-лицеиста, и были напечатаны В. А. Жуковским в посмертном издании сочинений поэта. 26
По своему характеру оба стихотворения являются мадригалами. Жанр этот был разработан во французской поэзии XVII—XVIII вв. Пушкин еще в Лицее освоил его в совершенстве; впоследствии он усложнил его форму и наполнил ее значительным содержанием.
«Твой и Мой» долгое время считали переложением французского мадригала неизвестного автора, записанного Пушкиным в Лицейской тетради через лист после копии стихотворения рукой Ломоносова: 27
[le] tien et mien, dit Lafontaine
du monde a rompu le lien. —
Quant à moi je n’en crois rien
[Mais] Car que seroit-ce, Climène,
Si tu n’étois p[as] lus la mienne! —
Si je n’étois p[as] lus le tien? —
Текст этот написан над копией стихотворения «Элегия» (1816) («Я думал, что любовь погасла навсегда…»), у верхнего края листа; стихи 3 и 4 — справа от 1-го и 2-го стихов. Поправки в тексте и приписка сбоку 3-го и 4-го стихов позволили С. М. Бонди высказать предположение, что мадригал был сочинен самим Пушкиным, так как, записывая по памяти стихотворение, он не мог бы опустить в нем сразу два стиха. «Очевидно, — писал Бонди, — французский мадригал был им сочинен сначала в четырех строках, как и показывает запись его, а затем уже были придуманы и приписаны остальные два стиха». 28 Гипотеза эта была принята исследователями. 29
Что касается поправок в стихотворении, то, как видим, существенного значения они не имеют: первоначальные написания вполне могли быть ошибками памяти. Вывод же о том, что французский мадригал был «сочинен сначала в четырех строках», нам кажется ошибочным, ибо между стихами 1 и 2 и стихами 5 и 6 логический перерыв (стихи 5 и 6 просто не могут быть во французском тексте без 3-го и 4-го стихов, как конец фразы без ее начала). Поскольку русский вариант мадригала был создан давно и находится в той же тетради, вероятно, правильнее сказать, что вначале были написаны только четыре стиха перевода, а стихи 3 и 4 сложились не сразу и были приписаны сбоку. Последнее интересно в связи с тем, что именно стихи 3 и 4 в копии стихотворения в Лицейской тетради Пушкин подверг переделке. В лицейском варианте в мадригале семь стихов. Вместо 3-го и 4-го было три стиха:
Не спорю я с ученой их толпой
Но и бранить причины не имею
То что дарит мне радость и покой.
Пушкин сразу же зачеркивает 3-й стих, а 2-й изменяет на «Но потакать и верить им не смею» (в тетради Всеволожского он был изменен опять: «Но милый друг и верить им не смею»). Не исключено, что текст мадригала в Лицейской тетради был поправлен после написания французского варианта 3-го и 4-го стихов (поправки сделаны теми же чернилами). Догадка С. М. Бонди очень остроумна, но поиски французского оригинала мадригала оставлять не следует — нам кажется, что пушкинская запись французского текста для первого варианта слишком чиста.
Нападки на «Твой и Мой», по свидетельству Б. В. Томашевского, являются «общим местом» во французской поэзии XVII — XVIII вв. На эту тему писали Матюрен де Ренье, Буало, Вольтер, Лафонтен. Французский вариант мадригала показывает, что он является откликом на басню Лафонтена «La Discorde», которую, как отметил Л. Н. Майков, комментаторы сближают с одним из знаменитейших изречений Паскаля и полагают, что мысль Паскаля могла внушить Руссо его известное рассуждение о происхождении собственности. Л. Н. Майков в примечании к пушкинскому стихотворению указал также, что Пушкин еще в Лицее «читал не только Лафонтена, но и Паскаля и Руссо и потому мог при переводе мадригала заменить имя знаменитого баснописца общим упоминанием о философах и пиитах». 30 Стихотворение было написано, по-видимому, в 1814—1816 гг.
«Экспромпт на А.<гареву>» был создан, по-видимому, сразу, что отражено в заглавии. Текст его в автографе и во всех копиях одинаков. Мадригал (по справедливому замечанию Лернера, сбивающийся в конце на эпиграмму) обращен к Елизавете Сергеевне Огаревой (по транскрипции того времени — Агаревой), урожд. Новосильцевой (1786—1870), жене сенатора Н. И. Огарева, — по воспоминаниям современников, красивой, умной, интересующейся литературой женщине, с которой Пушкин общался летом 1816 г. у Карамзиных, живших в Царском Селе на даче. Этим временем и датируется стихотворение. Пушкин встречался с Е. С. Огаревой и позднее. К ней обращено еще одно стихотворение поэта: «К Огаревой, которой митрополит прислал плодов из своего сада» (1817).
Автографы на листке датируются 1816 г. — временем составления «Антологии».
[1] В этом месте лист поврежден.
[2] Гаевский В. П. Пушкин в Лицее и лицейские его стихотворения. — Современник, 1863, т. 97, № 7, с. 142—144.
[3] Русская старина, 1884, т. XLI, март, с. 663—664. В заметке Я. К. Грот писал, что «часть уцелевших остатков» «Антологии» вошла в состав его «собрания автографов Пушкина, которое было на выставках сперва в Москве, а потом и в Петербурге — по поводу открытия ему памятника» (в 1880 г.).
[4] Грот К. Я. Пушкинский Лицей (1811—1817). Бумаги I-го курса, собранные академиком Я. К. Гротом. СПб., 1911, с. 141—144.
[5] ИРЛИ, ф. 244, оп. 1, № 419.
[6] Грот К. Я. Пушкинский Лицей, с. 144.
[7] В Пушкинском фонде хранятся два лицейских автографа Пушкина, тоже полученных П. А. Путятиным от Ф. Ф. Матюшкина (№ 1 и 13). Три автографа Пушкина из Лицейского собрания Матюшкин передал Е. Л. Куломзиной; местонахождение их в настоящее время неизвестно.
[8] Теребенина Р. Е. Поступления в Лицейское собрание Пушкинского фонда. (Листок из «Лицейской антологии, собранной трудами пресловутого ийший», новые автографы А. А. Дельвига). — Изв. АН СССР, Сер. литературы и языка, т. XXXI, № 2, М., 1972. с. 176—181.
[9] См.: Соч. Пушкина, т. I. Изд. 2-е. СПб., Изд. Акад. наук, 1900, с. 291, 344; Пушкин. <Соч.>. Под ред. С. А. Венгерова. Т. I. СПб., 1907, с. 374.
[10] Грот К. Я. Пушкинский Лицей, с. 341.
[11] Архив ГПБ, дело № 8 за 1907 г. («О покупке от наследников П. Н. Тиханова его рукописей»). См. в том же архиве «Реестр книгам. 1907 г. Покупки», л. 117 об. См. также: Отчет имп. Публичной библиотеки за 1907 г. СПб., 1914, с. 38—44.
[12] Рукописи Пушкина, хранящиеся в Пушкинском Доме. Научное описание. Составили Л. Б. Модзалевский и Б. В. Томашевский. М. — Л., 1937, с. 168.
[13] ГПБ, ф. 777, оп. 1, № 14. Биографические сведения о П. Н. Тиханове почерпнуты из этого прошения, из некролога Хр. Лопарева «Павел Никитич Тиханов» в «Отчетах о заседаниях имп. Общества любителей древней письменности в 1904—1905 гг.» (С приложениями. СПб., 1906, с. 63—73), издававшихся в серии «Памятники древней письменности и искусства» (CLX), и из справок о фондообразователе, приложенных к описям архива Тиханова.
[14] См.: ГПБ, ф. 777 (П. Н. Тиханова), оп. 1, ед. хр. 551, л. 1, 7—9, 19, 40; Архив АН СССР, ф. 137 (Я. К. Грота), оп. 3, ед. хр. 927; оп. 2, ед. хр.82.
[15] Сборник Отделения русского языка и словесности имп. Академии наук, т. XXXIII, СПб., 1884, № 3, с. 85—98.
[16] В некрологе П. Н. Тиханова, написанном его преемником по Обществу любителей древней письменности Хр. Лопаревым, в перечне учено-литературных трудов собирателя под № 23 указано: «Архивные материалы для биографии Пушкина» (Отчеты о заседаниях имп. Общества любителей древней письменности в 1904—1905 г. С приложениями. СПб., 1906, с. 73). Что это такое, нам пока не удалось определить.
[17] ИРЛИ, ф. 244, оп. 4, № 829, л. 14 об.
[18] Там же, № 847, л. 16 об.
[19] ИРЛИ, ф. 244, оп. 8, № 37, л. 70 об. — 71.
[20] Соч. Пушкина, т. I. Лирические стихотворения (1812—1817). Приготовил и примечаниями снабдил Леонид Майков. [Изд. 2-е]. СПб., 1900, с. 232 и 348, 228 и 342.
[21] Исторический вестник, 1905, т. 2, № 6, с. 1068—1069. Н. О. Лернер писал: «Итак, мы не имеем ни автографа Пушкина, ни достоверного показания современника, которое приписывало бы Пушкину эпиграмму, ни сколько-нибудь достаточного подтверждения в биографии Пушкина, что эпиграмма сорвалась с его пера или языка».
[22] Грот К. Я. Пушкинский Лицей, с. 341. Первоначально: Грот К. Я. Поправка к изданиям Пушкина. — Исторический вестник, 1905, т. 2, № 8, с. 623—624; Новое время, 1905, 24 июня, № 10527 (в связи с заметкой Н. О. Лернера). См. также: Грот К. Я. К лицейским стихотворениям А. С. Пушкина. (Несколько поправок и вариантов). — ЖМНП, 1905, ч. 361, № 10, с. 247.
[23] Об этом см.: Изв. АН СССР, Сер. литературы и языка, т. XXXI, № 2, М., 1972, с. 179—180.
[24] ИРЛИ, ф. 244, оп. 8, ед. хр. 37. «Собрание» это подробно описано, см.: Измайлов Н. В. Новый сборник лицейских стихотворений. — В кн.: Сборник Пушкинского Дома на 1923 г. Пг., 1922, с. 35—77.
[25] Современник, 1863, № 7, с. 148, 164, 152, 142.
[26] Соч. А. Пушкина, т. IX. СПб., 1841, с. 368, 370.
[27] ИРЛИ, ф. 244, оп. 1, № 829, л. 44 об., 16.
[28] Пушкинский сборник памяти проф. Семена Афанасьевича Венгерова. М. — Пг., 1923, с. 40—42.
[29] Томашевский Б. В. Пушкин и Лафонтен. — В кн.: Пушкин. Временник Пушкинской комиссии, вып. 3. М. — Л., 1937, с. 220—221.
[30] Соч. А. Пушкина, т. I. [Изд. 2-е]. СПб., Изд. Акад. наук, 1900, с. 291—292.