Синицына М.В. Письма к М.Н.Римскому-Корсакову Д.О. Святского (по материалам СПб филиала архива РАН) / Миллеровские чтения: К 285-летию Архива Российской академии наук: Сборник научных статей по материалам Международной научной конференции 23-25 апреля 2013 г., Санкт-Петербург. – СПб., 2013. С. 323 – 328
В Санкт-Петербургском филиале архива Российской Академии Наук, в фонде сына композитора Н.А. Римского-Корсакова, зоолога-энтомолога, заслуженного деятеля науки РСФСР Михаила Николаевича Римского-Корсакова (1873-1951) [1], хранятся письма ученого секретаря Центрального бюро краеведения, астронома, фенолога, метеоролога Даниила Осиповича Святского (1887-1940).
Римский-Корсаков сохранил 24 письма (33 листа) от Даниила Осиповича за период с 1935 по 1939 гг., когда последний находился в административной ссылке в Казахстане. Комплекс переписки открывается письмом от 24 июня 1935 г. и заканчивается почтовой открыткой, датированной 2 октября 1939 г. Все письма и открытки написаны от руки и имеют хорошую сохранность [2].
Вероятнее всего, знакомство ученых состоялось еще в то время, когда Святский являлся редактором научного журнала «Известия Русского Общества Любителей Мироведения» (после 1917 г. — «Мироведение») и ученым секретарем ЦБК. Двух этих людей сближала общность интересов – оба в молодости увлекались фенологическими статьями Д. Н. Кайгородова, и впоследствии по предложенному им методу строили свою работу: Римский-Корсаков – в должности заведующего фенологическим Бюро при Русском географическом обществе, Святский – в бытность руководителем секции атмосферного электричества и фенологии в РОЛМ.
После высылки Святского из Ленинграда в феврале 1935 г. в ходе репрессий, развернувшихся после убийства С. М. Кирова (так называемый «Кировский поток») [3], единственным способом общения ученых стала переписка – она оставалась для Святского той связующей нитью с его деятельным научным прошлым, которая ему, как человеку высокого творческого потенциала, всегда была необходима.
Однако, будучи политическим ссыльным и имея за плечами лагерный опыт [4, С. 44-53], Святский осознавал возможность того, что его письма и письма его адресата могут быть подвергнуты цензуре. По этой причине, достаточно подробно сообщая Римскому-Корсакову о своих повседневных делах, хлопотах и переживаниях, Святский всегда избегал острых тем: прямых разговоров о политической ситуации в стане, упоминаний о своем тюремном прошлом. При этом он был достаточно откровенен в своем неприятии процессов, происходящих в отечественной науке. Особенно Святского волновала судьба краеведческих организаций и работа сети фенологических исследований, пункты наблюдений которой имелись при многих научных учреждениях и организациях и были расположены по всему Советскому Союзу. Делу развития и укрепления этой сети Даниил Осипович посвятил большую часть своей жизни [5]. Значительное внимание в письмах уделено визуальному знакомству с природой Казахстана, наблюдениям за климатом и растительным миром Алма-Аты и Актюбинска. Святский часто информирует своего адресата о своих творческих планах, о том, как ему удается осуществлять научную работу в условиях оторванности от бывших коллег и крупных научных центров. В письмах в подробностях освещаются вопросы поиска и обретения работы, бытовые трудности жизни ученого в провинции. Подобные сюжеты повторяются практически в каждом письме. Небезынтересны и частые упоминания о музыкальных пристрастиях Святского. Известно, что Римский-Корсаков был одним из главных популяризаторов творчества своего знаменитого отца, нередко выступая с лекциями как о творчестве Н. А. Римского-Корсакова, так и о творчестве других русских композиторов. Несомненно, этот факт был известен Святскому, поэтому во многих письмах есть упоминания о концертах, прослушанных по радио, посещении оперы и т.д.
Оказавшись оторванным от того, что было ему наиболее близко и дорого – от научной жизни – Святский, тем не менее, продолжает интересоваться деятельностью своих бывших коллег по ЦБК. Уже в самом первом письме Римскому-Корсакову он возмущается фактом лишения премии ЦБК одного из организаторов краеведческой работы в Новгороде Бориса Константиновича Мантейфеля, с которым он также состоял в переписке: «Последний пишет мне: «я был премирован ЦБК первой премией, а спустя почти полгода премия отнята. Было как-то больно». Вот возмутительная история. Только ЦБК в нынешнем его составе способно на такую гнусность» [2, Л. 2]. Особое внимание Святский уделял деятельности фенологической сети. В письме от 13 мая 1935 г., написанном из Алма-Аты, читаем: «Многоуважаемый М. Н. Большое спасибо за известия о том, что фенологическая Комиссия работает. Рад, что мы начали не впустую» [2, Л. 4]. В мае 1939 г. из Актюбинска Святский через Римского-Корсакова направил приветственное письмо, адресованное «Фенологической комиссии имени Д. Н. Кайгородова Государственного Географического Общества». В личном письме он пишет Римскому-Корсакову: «Хотелось бы и мне хоть мысленно в этот день быть среди Вас – фенологов. На всякий случай прилагаю при сем свое приветствие, которое, сообразуясь с обстоятельствами, может быть, возможно бы было и зачитать, если будут другие приветствия или просто дать прочитать его кое-кому из близких моих знакомых. Это Вам уже виднее будет…» [2, Л. 28]. К Д. Н. Кайгородову Святский относился с большим уважением и считал его своим учителем. «С глубоким признанием вспоминаю Дмитрия Никифоровича Кайгородова, которого знал лично, зажегшего в своё время во мне огонёк любви к природе и сезонным явлениям в ней. Этот огонёк и по сие время не оставляет меня» — так заканчивается «письмо-привет» [2, Л.29-30].
В то же время и в Казахстане Святский продолжает свою научную деятельность, что находит своё отражение в письмах. От 23. IX. 1935 г. читаем: «Я здесь веду фенологические наблюдения над горами визуально из города, чего до меня никто здесь не делал. Сравнивая свои записи с термометрическими наблюдениями, производившимися в горах на временных пунктах, я вижу, что моя методика наблюдений хороша (…). Теперь об организационных делах. Составил я здесь фенологическую программу для Казахстана по поручению общества Изучения Казахстана. В составе ее принимали участие также А. А. Бялинецкий Борум, приехавший сюда на жительство и В. Н. Шнитников, гостивший здесь летом. Будут ее печатать и рассылать наблюдателям. Таким образом, фенология Казахстана обещает стать на рельсы. Дирекция заповедника также пригласила меня составить фенологическую программу для горных наблюдений» [2, Л. 6-7]. Внимание ученого привлекли и горы Казахстана – несколько раз он совершал восхождения на ледник Туюк-Су, участвовал в экспедициях, предпринимаемых в окрестностях города Алма-Ата.
В письмах Римскому-Корсакову довольно подробно изложена картина жизни и работы Святского во время его пребывания в Казахстане. В Алма-Ате Святский устроился старшим научным сотрудником в систему Гидрометслужбы [4, С. 48]. Вскоре его избрали ученым секретарем Научно-методического совета и секретарем Фенологической комиссии. Святский активно участвовал в издании «Трудов Казахского управление Гидрометслужбы», в числе других давал заключение о защите Алма-Аты от селевых потоков. Осенью 1935 г. местный Казахстанский Государственный Университет пригласил его прочесть курс астрономии и геофизики студентам первого курса, о чем Святский поспешил сообщить Римскому-Корсакову [2, Л. 7]. В следующем 1936 г. Святский читал курс лекций по сельскохозяйственной метеорологии в Казахском Сельскохозяйственном Институте.
Несмотря на то, что по прибытии в Алма-Ату Святскому «volens-nolens» удалось втянуться в исследовательскую работу, он постоянно ощущал потребность в более активной деятельности. Сказывалась удаленность Казахстана от большой науки, местный масштаб не мог удовлетворить требовательного в духовном плане ученого. С досадой пишет Святский Римскому-Корсакову 9 июня 1936 г., что Московское Фенологическое Совещание «даже не потрудилось пригласить» Общество изучения Казахстана в столицу – тем самым рушились контакты между фенологами страны, с таким трудом налаженные Святским и его коллегами в 20-е гг. [2, Л. 10].
Зимой 1936 г. Святского поразил тяжелый недуг – обострилась ахилия (предвестник рака желудка), болезнь, приобретенная, видимо, во время пребывания в лагере. Кроме того, как последствия малярии, которой ученый заболел во время поездки в Астрахань в 1934 г., у него развилось малокровие. Первый приступ болезни случился у Святского сразу после приезда в Алма-Ату. Его прооперировали, но к улучшению состояния это не привело. По выражению самого Святского, он «стал похож на мертвеца» и «потерял вкус к жизни» [2, Л.8]. Однако ученому предстояло выдержать еще ни одно тяжкое испытание.
Началось с того, что в Казахстанском Университете, наметившем экспедицию в Ак-Булак для наблюдения солнечного затмения, отказались включить в ее состав Святского и дали ему понять о нежелательности продолжения дальнейшей работы в этом учебном заведении [4, С. 49].
Но вскоре ученого ожидал еще один удар. В ноябре 1937 г., как пишет Святский Римскому-Корсакову, «несчастье стряслось над моей головой» [2, Л. 12-13]. «Без объяснения причин у нас в У. Г-М Главное Управление в Москве сняло 12 человек с работы вместе с начальством и в том числе меня. Выхватили все лучшее, что было и это называется «оздоровление аппарата», а на деле сущее вредительство делу. Причем уволили из «системы гидро-метслужбы». Короче говоря, в благодарность за 40 лет моей работы в области метеорологии я получил «волчий билет». В перспективе поиски, почти безнадежные, работы, боязнь потери комнаты и прочие бытовые удовольствия. Судите сами – как все это весело» [2, Л. 12-13]. Святский пишет заявление в Главное управление Гидрометслужбы, письма В.М. Молотову, в прокуратуру. Тем временем начальство подает на него в суд, требуя выселения без предоставления жилплощади [4, С. 49-50].
Кроме того, у Святского возникают проблемы с публикацией результатов научных исследований: «Я после всех бед, нависших над моей головой, кажется потерял единственное оставшиеся у меня право, на которое до сего времени никто не посягал, — право печать свои научные труды. Везде отказ и отказ по независящим обстоятельствам. Разве может быть хоть какой-нибудь после этого стимул к научным исследованиям. Понятно, что я сейчас нахожусь в полной прострации…» [2, Л. 13].
Три месяца Святский продолжал жить «одними обещаниями». Сбережения постепенно таяли, остро встал вопрос с квартирой, которую, как предоставленную от учреждения, после увольнения ученого надо было освободить. «Одним словом, – писал Святский своему товарищу в январе 1938 г., – живешь одними нервами – зеленая тоска! Фенология наша, по-видимому, лопнет, т.к. и председатель и секретарь Фенокомиссии постарались самым бесцеремонным образом «уйти» и отдать дело людям никогда не нюхавшим никакой фенологии. Сеть фенологов, доведенная нами до 112 человек, конечно, развалится. Это, видите ли, своего рода «эхо» того, что произошло в Гидро-Метслужбе [2, Л. 14].
Но весной 1938 г. удача улыбнулась Святскому. Ученого «просили» продолжить дело собирания фенологических наблюдений и даже установили, хотя и временную, оплату труда. Это «оказалось вроде бальзама на мои душевные раны, и я хотя немного успокоился и приободрился», – с радостью сообщал Святский Римскому-Корсакову. «При вынужденном безделье, стараюсь хотя здесь быть полезным» [2, Л. 17].
Святский активно принялся развивать фенологическую сеть, достал адреса школ, Совхозов, хат-лабораторий, и рассылал на эти адреса призывы к ведению фенонаблюдений, чем думал увеличить сеть вдвое (в 1937 г. в Казахстане имелось 123 станции). [2, Л. 17]
В начале августа Святского все же восстановили на работе в Управлении Гидро-Метеорологической службы, предположительно, вследствие жалобы, посланной ученым Молотову. Как сообщал Святский Римскому-Корсакову в письме от 3 сентября 1938 г., в Москве видимо подумали, «что я явлюсь противоречием его словам о безработных ученых. Наконец-то, на 8-м месяце безработицы клюнуло!» [2, Л. 20]. Однако должность Святского в Алма-Ате уже была замещена, и ему «было предложено» занять такую же должность специалиста по обработке метнаблюдений в Актюбинском отделении Управления: «Пришлось согласиться, распростится с горами, ликвидироваться и «добровольно» перебраться сюда», – не без иронии сообщает Святский своему адресату [2, Л. 20].
Актюбинск, областной город, расположенный на железной дороге – «город песчаных бурь и снежных буранов», по выражению Святского, – представлял собой и в научном отношении довольно жалкое зрелище, достать здесь литературу научного характера было чрезвычайно трудно. Несмотря на это, Святский все же находит возможность работать над большим трудом по истории климата СССР с XIIвека, который в шутку называет «своей диссертацией», по материалам, собранным еще в Ленинграде [4, С. 50]. Святский не оставляет и попыток добиться права печатать свои работы в научных изданиях. Статью о движении снеговой границы в горах Алма-Аты в 1935-1938 гг., написанную по собственным наблюдениям, ученый посылает в «Известия Географического Общества». Благодаря усилиям Римского-Корсакова «Известия» согласились ее напечатать – это известие несказанно обрадовало Святского [2, Л. 32].
Все время, проведенное в Казахстане вдали от центра России, ученому поскорее хотелось возвратиться в Ленинград, чтобы наконец-то приступить к работе, от которой волей рока он был столько времени оторван: «Тоска по Ленинграду не оставляет нас, по-видимому, приходится смириться и оставаться здесь в «серьез и надолго». Известие о наводнении 8 октября у Вас, обострило эту тоску еще более, но к нам продолжают прибывать вся новые и новые ленинградцы, охлаждающие наши мечты» [2, Л. 7].
Но чем ближе приближался срок окончания ссылки, тем тревожнее ему становилось – Святский мучился от чувства неизвестности, испытывая постоянный страх за свое будущее: «Доживаем с Марией Федоровной, которая шлет Вам свой привет, последние 5 месяцев и весною думаем перебраться куда-нибудь поближе к «милому пределу» – писал Святский в своем последнем письме [2, Л. 32].
Но перебраться к «милому пределу» Святскому было так и не суждено. Конца своего изгнания он не дождался. В январе 1940 г. он скоропостижно скончался за месяц до окончания срока высылки.
О горе, внезапно постигшем её, Римскому-Корсакову сообщила вдова Святского Мария Федоровна, письма которой также хранятся в Санкт-Петербургском филиале архива Российской Академии Наук, в фонде Римского-Корсакова (13 листов, 10 единиц). «…Я очень убита горем, среди чужих людей и так неожиданно это все, – писала она Римскому-Корсакову. – Д[аниил] О[сипович] умер 29.I 6 ½ утра скоропостижно, вечером 28.I узнали, что знакомым дали путевки выехать в поселок за 70 верст в мороз 37 градусов, и он пошел узнать правда ли это, так что и нам эта учесть предстояла, и там ему сделалось в 11 ½ вечера худо, споткнулся, его спросили, что с вами, но он сказал, что зацепился за ковер, а потом стал падать, его положили и послали за мной и врачом, у него отнялись левая рука и нога, и я пришла. Он был в памяти, но не мог понять, что левая сторона парализована, и просился домой, и все говорил, что он под руки возьмет и дойдет сам и так был до 2 часов ночи в памяти, и когда приехала скорая помощь, взять его перевезти, то он уже не говорил и все ему хуже делалось, и привезли домой, он не говорил, но смотрел, а с 3 и совсем перестал понимать, а в 6 ½ утра тихо скончался. На него очень повлияло это известие, потому что срок 27.II, а здесь приходиться уезжать, чего он и боялся, так это бы и было, потому что мне без него предложили собираться, но теперь оставили, да очень тяжело было все это пережить….» [6, Л. 1-2].
Письма Святского Римскому-Корсакову, как и его переписка с другими коллегами – учёными 20 – 30-х гг. ХХ в., служат хорошей иллюстрацией умонастроений и образа мысли тех представителей научной интеллигенции, расцвет деятельности которых пришелся на 20-ые годы и был прерван в годы репрессий. В них прослеживается общность взглядов, мыслей, оценок происходящих в науке и в стране событий, что делает эти письма ценным источником для изучения как истории отечественной науки первой половины ХХ в., так и биографий отдельных её представителей.
Литература
[1] СПФА РАН. Ф. 902. Оп. 2 Академический архивный фонд М. Н. Римского-Корсакова – письма к ученому.
[2] СПФА РАН. Ф. 902. Оп. 2 (4523). Д. 471. Письма к М. Н. Римскому-Корсакову Святского Д. О., действительного члена Русского Географического общества. Алма-Ата, Актюбинск (27 марта 1928 – 2 октября 1939).
[3] Роговин В. З. Кировский поток // Сталинский НЕОНЭП. — М.: Типография № 4. — 382 с.; ОПИ ГИМ. Ф. 547. Оп. 2. Е.х. 158. Л.15.
[4] Синицына М. В. Даниил Осипович Святский: трагедия ученого // Вестник Брянского государственного университета. № 2 (2009): История. Литература. Право. Языкознание. – Брянск: РИО БГУ, 2009.
[5] Мироведение, 1927, № 1.
[6] СПФА РАН. Ф. 902. Оп. 2 (4523). Д. 470. Письма к М. Н. Римскому-Корсакову Святской М. Ф., жены Д. О. Святского. Актюбинск, Ленинград. (1940, 23 февраля – 1947, 25 июня).
Список сокращений
РОЛМ – Русское общество любителей мироведения
У. Г-М – Управление гидрометеорологической службы
ЦБК – Центральное бюро краеведения