ХРОНИКА
Лето не за горами, а с ним опять настанет жгучий вопрос, занимающий всех и всюду, разумеем вопрос о прислуге. Также как и везде, прислуга у нас кое-как тянет лишь до лета, собственно до Святой, когда получает подарки, затем первое тепло и — «пожалуйте рашшот»: одной почему-то в деревню понадобилось, другую зовет дядя, третья получила письмо от матери, и проч., и проч., словом тепло сразу действует на прислугу магически, и удержать ее нёт никаких сил. Место уходящей разумеется не остается вакантно, но чего стоит возня с новым человеком, чего стоит приучение кто к известным порядкам в доме, к режиму, которого держится хозяйка, вся семья. Рекомендаций или каких-либо аттестатов конечно никогда никаких, и при найме обыкновенно происходить такой диалог:
— Раньше где ты жила, у кого?
— А жила я у хороших господ, вот тут, може знаете…
Следует пауза, во время которой придумывается какое-нибудь вранье.
— У ахвицера…
Это и есть самый определенный ответ, хотя под именем офицера баба разумеет всякого носящего лишь ясные пуговицы на сюртуке. Чаще же вместо приведенного слышатся такие общие выражения, из которых нельзя ничего вынести.
— У… как-бишь их, прости, Господи: вот и помпила да забыла. Они вот тут живут, фатера у них недалечко церквы, на этой улицы, как-бишь ее…
— Да на горе или внизу, спрашиваете вы при этом мямленьи.
— Не, вот тута…
— Далеко от базара?
— Не дюже далека.
— Около арсенала или дальше, за арсеналом?
— Какой арсенал?
— Ну, завод…
— Я-ж табе говорю, что не на заводе жила, а тут, у городя, уво Брянску… и господа хорошие …
Это сугубое восхваление «хороших» господ, от которых нанимающаяся отошла только потому, что надо было в деревню (или выставляется другая уважительная причина) и к которым она опять поступила бы, если бы они не уехали — подкупает вас, и вы оставляете у себя женщину, положим кухарку, предварительно условившись в цене.
Первые же шаги этого существа уже дают себя знать: оказывается — жившая у хороших господ ничего не умеет сделать и только что только годна разве к черной работе. На делаемые замечания сначала получается нечто вроде сопения, затем чрез несколько времени прямо фырканье, потом идет якобы нечаянное битье посуды, запамятование сделать одно, упущение другого, и проч., словом получается сумма таких мелочей, что, в конце концов, пребывание этого субъекта в доме становится невыносимо, хотя до открытой грубости дело еще не доходит. Так идет приблизительно недели две. Затем в кухне появляется кум, или «дальний сроственник», визиты которого учащаются, и вот когда случится вам однажды войти зачем либо в кухню, дальнего сроственника хотя и не окажется налицо, за то Мавра в таком положении или вернее состоянии, что на все обращения к ней только таращит глаза и издает при этом какие-то звуки. Тут же где-нибудь немые свидетели происходившего: одна-две бутылки из-под влаги завода Петра Смирнова. В кухне разумеется везде беспорядок. Наконец раздается:
— Кк…ак ввам… вв…годно… а я жжить…(ик!) нне…ммагу… потому ккум… (следует глубокий вздох) ккум говорит… (ик!)…
Дальше из слов жившей у хороших господ можно понять, что кум нашел ей где-то другое место, или что-нибудь в этом роде, но видимо что вы и сими уж решаете не держать больше такой исправной женщины.
Сцены подобный рассказанной случаются в первый же месяц пребывания «куфарки», но две-три недели, месяц — это сравнительно долгий срок, случается фырканье, и дерзости начинаются на другой-третий день поступления в дом, после чего субъект отходит. И хорошо еще, если в доме все окажется в целости, а то одного нет, другого, хозяйка недосчитывается нескольких платков или другого мелкого белья, и проч.
В редких случаях у прислуги паспорт бывает в исправности, большею же частью он просроченный, а то и вовсе не бывает никакого вида: «давно послала переменить, да вот которая неделя нету» — таков обычный ответ. И с этим поневоле приходится мириться.
Забирание денег вперед якобы па неотложные нужды — прием из самых обыкновенных, и затем уже вас держат в руках: или терпи побродяжку, которая будет уродничать на каждом шагу, или прогоняй ее, но тогда она не возвратить забранных денег.
С девушками для комнатной услуги подобная же возня, и тут действительно надо смотреть в оба. Тоже и с подростками.
— Не надо ли девочку?
— Хорошо, приведи, посмотрим.
На другой день мать (чаще вдова откуда-нибудь с Судка) приводить девочку лет четырнадцати-пятнадцати. Девочка, по аттестации родительницы, скромная, может делать все, жалованье ей надо небольшое, она и самой матери пригодилась бы дома, да лих еще у ней девочка есть поменьше этой, и проч., нужда заставляет в люди отдать.
После уговоров и переговоров, скромная девочка остается. Хорошо усвоив требования хозяйки, подросток действительно первое время исполняет все живо и аккуратно, но так проходит лишь два-три дня. На четвертый день в этому скромному подростку приходит родной ее брат и просить отпустить девочку на вечеринку, где-то устроенную по случаю выхода замуж одной их знакомой. Скрепя сердце вы отпускаете девочку с братом до известного часа, положим до 10ти вечера. Проходит, однако, и 11й и 12й час, прислуги нет. Утром некому убрать комнат. Вы начинаете беспокоиться за отпущенную, вам страшно за дозволениe ей данное. В 10 или 11 часов дня девочка, наконец, является, но при этом ни тени извинения, ни чего-либо похожего на сознание неловкого поступка, словно бы все было в порядке вещей и так должно быть.
Настает воскресенье.
— Барыня, а я нынче в школу иду.
Барыня приятно удивлена. Конечно, нет и не может быть сомнения, что дозволение дается охотно, причем девочку перед уходом просят лишь возвращаться в свое время. Девочка, однако, возвращается домой часов в шесть, в семь вечера, и на вопрос где она была, отвечает, что заходила к матери.
Курьезны иногда бывают ответы относительно характера занятий в самой школе.
— Что ж у вас проходили сегодня, чем вы занимались в школе?
— А была Птичка, так я этот стишок давно наизусть знаю.
— Ну, а еще что было.
— Больше ничего не было: было чтение.
— А батюшка: закон божий был?
— Был, только я ничего не слыхала.
Между тем законоучитель так говорит, что речь его в училище можно слушать из Поярковой слободы или из Бабаевой рощи.
Посылаемая за чем-либо в лавку или на базар, скромная и расторопная девочка начинает возвращаться все позже и позже, причем всегда находятся какие-нибудь уважительные причины: чаще всего ей встречается мать или брат. Затем начинаются отлучки без спроса, и каждый раз это подгоняется непременно к сумеркам, к вечеру. Через неделю еще, когда подросток успеет побывать еще раз в школе, где опять была Птичка, было чтение, а батюшки неслышно было, неожиданно получается заявление, что она, девочка, уходит к матери совсем, причем даже не просит «рашшота». Заявление это делается решительным тоном, и затем субъект уходит, прося лишь проводить его до калитки, «чтобы чего не подумали».
Последствия двухнедельного пребывания скромного подростка сказываются тотчас же после его ухода: в доме недостает многого, преимущественно мелких вещей. Некоторый сюрприз бывает еще иногда впоследствии. Так нам достоверно известен случай, когда после ухода скромной девочки, в лавке, где происходил забор на книжку, продолжали отпускать продукты такой птичке на веру: то-де барыня не нашла книжки, после принесет, то она сама впопыхах позабыла захватить книжку, и проч., и забор долго продолжался бы, если бы плутня не обнаружилась случайно.
Так с первою необходимою прислугою.
Не лучше с няньками, где кум или «дальний сроственник» в сообществе с Петром Смирновым могут наделать бед еще более худших, иногда непоправимых, нередко оставляющих след на всю жизнь человека.
Не так давно, по словам «Lodzer Zeitung», в Варшаве скончалась некая Сусанна Зелинская, имевшая от роду 100 лет и 3 месяца. В течение последних тридцати лет покойная жила в прислугах в одном и томе же семействе, ранее она служила родителям тех господ, а до того их дедам.
Конечно это редкий и исключительный случай, но подобные были в Брянске на нашей памяти, и мы могли бы насчитать таких несколько.
Тех добрых, патриархальных отношений, какие некогда существовали между хозяевами и прислугою, которая жила на месте десятки лет и становилась как бы членом семьи — теперь и в помине нет, вместо этого настала возня с невежественным, диким, самовольным человеком, грубым и дерзким, способным на все, кроме труда, кроме сознания обязанностей и исполнения своего долга. Тратить время на хождение по полициям и судам — не всякий согласится, да и неизвестно чем еще могут кончиться такие отстаивания себя, в большинстве случаев, дающие в результате только шельмование того, кто смел посягнуть на «меньшого брата».
В Петербурге сознали, наконец, анормальные отношения прислуги к хозяевам, и там положено начало к искоренению разнузданности: прислуга нанимается теперь в бюро при полиции, где по каждой профессии ведется регистрация желающих поступить на то или другое место, словом — дело это, составляющее один из насущных вопросов, получает там правильную организацию, и есть хоть какая-нибудь гарантия, что вас не обворуют, по крайней мере, есть надежда отыскать похищенное, без боязни, что какой-нибудь пропойца будет защищать на суде «антиресы» своего клиента, а вас заставлять краснеть за то отребье, какое представляет собою эта сторона вашего дела.
Речь о прислуге повели мы вследствие неоднократных заявлений о неудовлетворительности у нас сего вопроса, и пора бы в Брянске принять радикальные меры к правильной постановке его, пора положить предел тому шатанию, которое так невыгодно отражается на хозяевах-нанимателях, заставляя их семьи буквально страдать. Всего удивительнее в данном случае то обстоятельство, что об этом толкуют только у нас, тогда как наприм. рядом в Финляндии, в Привислинском крае или в Прибалтийских губерниях вопрос о прислуге давным-давно стоит на твердой почве.
—
Косая буровая скважина, пробитая Войславом, едва действует, зато первая, сама нашедшая себе новый выход возле кузницы — бурлит с страшною силою и выносить с собою в Десну беловатую муть, которая тянется у берега за Свенск. Вода издаеет сернисто-водородный запах. Труба на набережной дала трещину почти во всю свою длину от основания к вершине. Разборка арсенальной кузницы и прилегающих зданий идет под руководством местного инженера капитана Вернера.
—
Одним из обывателей Брянска пожертвовано нашему вольно-пожарному обществу 100 рублей и купцом А. Н. Комаревым 25 рублей, с тем, чтобы на эти деньги были приобретены и установлены по берегам Десны спасательные круги. В настоящее время уже установлены спасательные круги в следующих пунктах:
- На Соловьевом перевозе,
- Близ плавучего Привокзального моста,
- Близ места Арсенального моста,
- Близь купальни, у тимофеевских бань,
- Близь Черного моста
и три круга в наиболее опасных местах между плавучими мостами. Пункты постановки кругов означены красным флагом.
Совет брянского вольно-пожарного общества, предоставляя пользоваться кругами каждому обывателю в случае надобности подать помощь утопающему, покорнейше просить, по миновании надобности, круги сдавать обратно в место их нахождения.
—
В среду, 3го сего апреля, командир Каширского полка отправил в Бордо расположенному там 144му линейному полку портреты всех офицеров-каширцев и старших фельдфебелей, святые в виде отдельных групп: штаба, батальонов, и проч. Все фотографии помещены в прекрасном бархатном passepartout работы московского магазина Аванцо. Удачнее других нам показалась главная группа, посередине над коей прибита арматура шапки (государственный герб, «за отличие» и кокарда), менее удовлетворительны вышли прочие снимки, между тем кажется не только можно, я в сем случае должно бы постараться и не ударить в грязь лицом: техника фотографии в последнее время сделала такие успехи, что появляться тут кое как уж и стыдненько бы.
—
В понедельник, 1го сего апреля, часов в 10 утра, к арсенальным воротам подошла монахиня с двумя узлами в руках, и стоявшему у ворот дворнику объяснила, что прислана в арсенал из Киева и должна передать некоторые вещи старшему начальнику. Такое заявление и приличная монашеская одежда показались дворнику убедительны, и монахиня была впущена в арсенал, а затем проведена в присутствие хозяйственного комитета. Здесь при входе она разразилась проклятиями, призывая несчастия на арсенал. Не оставалось сомнения что монахиня — женщина психически-больная. Тотчас же конечно были приняты меры к ее удалению. Но едва монахиня оставила арсенал, как невдалеке от ворот она развязала один узел, вынула оттуда несколько восковых свечей, воткнула их в землю, причем тут же разложила просфоры, множество разноцветных лоскутков и обрезков фольги.
— Все это из Киева, громко приговаривала больная: прислано от Богородицы Нерушимая Стена, для спасения арсенала.
Столпившиеся рабочие с суеверным страхом смотрели на эту безумную сцену не смея заставить монахиню убрать разложенное, пока не был призван городовой: с некоторой нерешительностью подобрал он свечи, просфоры, и проч., и затем повел больную в полицейское управление. Здесь она заявила, что прибыла в Брянск из Киева, зовут ее Матрена, и одно время она находилась-де в брянском Петровском монастыре. Действительно, лет семь назад эта Матрена проживала в названной обители в качестве трудницы, на черной работе, в посестрии же не числилась, и уволилась из монастыря по собственному желанию. Поведение ее в полицейском управлении было очень странно: она давала приставу то образки, то серебрения медали, и проч. Наконец, по удостоверении личности монахини она в тот же день отправлена была в Киев.
—
Во вторник, 2го сего апреля, в общественном собрании состоялся концерт, как объявляла афиша: «знаменитой (?) цыганской певицы Шуры-молдаванки» и г. Алякринского сего «труппою-миниатур». Зал был не совсем полон. Что до исполнения программы, то мы не считаем себя компетентными в оценке жанра увеселений, присущих Крестовскому острову.
Но, смотря на нашу публику, которая жаждет развлечения, нам всегда бывает истинно жаль ее: чем только не пичкают несчастную провинцию и каких не преподносят ей концертов! Между тем настоящего удовольствия, которое давало бы хоть что-нибудь человеку в смысле, разведя его эстетически, или удовлетворения изящной стороны его природы — почти никогда нет и не бывает. Исключение за это время составляет один лишь Рейзенауер.
Когда-то в Москве славился превосходный цыганский хор Ивана Васильева, в таборе которого была знаменитая Маня (чудный контральто; впоследствии она вышла замуж за человека с громким титулом). В этом хору, с отличным подбором мужских и женских голосов, можно было с удовольствием слушать вещи Глинки, Даргомыжского, Булахова, Штуцмана, и проч., всегда исполнявшиеся артистически и можно сказать художественно. От цыганки Стеши некогда приходила в восторг Каталани. Но что такое теперешнее исполнение якобы в «цыганском жанре» и притом с визгливым подпеванием «труппы-миниатур» в составе пяти-шести женских голосов? Совершенно простые по фактуре, построенные много-много на двух-трех аккордах, эти цыганские романсы большею частью в три четверти — чрезвычайно скоро надоедают, становятся притоны, оставляя по себе пустоту, a quasi-цыганские пляски с гиканьем и визгом могут нравиться далеко не всякому.
—
Генералы Сикстель и Фишер выехали из Брянска.
—
В ночь на 2е сего апреля на Десне тронулся лед. Таким образом, народная примета, что река расходится за неделю перед Благовещеньем или спустя такой же срок после него — и ныне оправдалась. Вода пока небольшая.
—
В корреспонденции из Брянска, помещенной в 86м нумере «Орловского Вестника», между прочим сказано:
«… Кузница продолжает представлять печальную картину постепенно шаг за шагом идущего вперед разрушения, и в общем является таким поразительным контрастом с другими изящными зданиями арсенала, этого одного из детищ Петра Великого, — что за это время с нее даже сделано несколько фотографических снимков».
Сколько известно, брянский местный арсенал получил свое начало в 1783м году, и все здания его, не исключая даже позднейших, носят на себя печать того, что называется именно казенной архитектурой. Да и странно было бы возводить литейный дом, кузницу, слесарную и т. п. мастерские с кариатидами, с какими-либо вычурами: подобный проект здания, как несоответствующий цели, был бы забракован даже у начинающего ученика архитектурного класса, его не утвердили бы наконец и в Главном артиллерийском управлении.
Детищем Петра в Брянске была верфь, на коей строились небольшие гребные суда, спускавшиеся по Десне и вниз по Днепру к его гирлам. Свою деятельность, за небольшими перерывами, верфь эта продолжала до сороковых годов прошлого столетия. У нас строились галеры, откуда, как устный памятник, до сих пор сараи артиллерийского склада носят название Галерного двора, подобно тому, как в Петербурге некоторые здания и теперь называются: Соляной городок, Винный городок, и проч. В пятидесятых же годах у Орловской заставы, в урочище, где находится Галерный двор, еще стоял кабак, с вывескою на нем: «Морской питейный дом» (как были наприм.: Соляной питейный дом, у Ровлавской заставы, Кузнечный — стоявший на месте нынешнего флигеля при доме Киселева, что на Московской против фурштата, и проч.). Другая забота Петра по отношению к Брянску, это сохранение в нашей местности дубовых лесов, именно в целях кораблестроения. Впрочем, перечисление даже вкратце всего, что делалось для нашего района со стороны Правительства — составило бы громадную статью, которой место в специальном издании, а не на столбцах газеты.
—
По словам «Орловского Вестника» (№ 85) —
«Брянск исключен из расписания городов и поселений по классам для взимания государственного квартирного налога (пр. 1 к ст. 3 (прим.) пол. о госуд. кв. нал., св. зак., т. V по прод. 1893 и 1895)».
Следовало бы добавить, что мера эта относится до Брянска, Гродненской губерении, как и значится в 71м нумере «Правительственного Вестника»*.
* Соответственную поправку «Орловский Вестник» сделал в 87м нумере – Ред.
—
В числе происшествий, бывших за последнее время в Петербурге, находим одно весьма характеристичное:
«26го марта в Обуховскую больницу доставлен крестьянин Сергей Брюханов, 30 лет, с переломом плечевой кости правой руки. Повреждение это Брюханов получил на колокольне Крестовоздвиженской церкви. Раскачав язык у большого колокола, он стал удерживать качку, и при этом сильным ударом языка ему причинило перелом руки».
Желательно, чтобы хоть этот случай вразумил кого следует — как осторожно надо обращаться с колоколами.
—
Бывший земский врач Д. П. Маркузон, как нам сообщают, опасно болен, и в настоящее время из Почепа перевезен в Брянск.
—
Приемные испытания в орловскую классическую гимназию будут произведены 3 и 4 мая и 2, 3 и 4го сентября.
—
За последнее время подкинуто двое младенцев, оба женского пола: один к д. Савиновой, на Старо-Соборной улице, и другой к дому земства. Обе новорожденные отправлены в орловское богоугодное заведение.
—
В селениях Нешковичах и Крыжином бешеной собакой искусано несколько собак и три свиньи и порвана одежда на крестьянке Струковой.
