Его Императорское Величество в 15й день июня сего года Всемилостивейше соизволил пожаловать за отлично-усердную и долговременную службу елисеевскому волостному старшине, Брянского уезда, Федору Данцову — серебреную медаль для ношения на шее на Станиславской ленте.
—
Его преосвященством, преосвященнейшим Мисаилом, епископом орловским и севским, награждены священники; скуфьею — села Ивота, Брянского уезда, Павел Красников, за особые труды по обучению приходских детей грамоте и церковному пению, за ревностное ведение народных чтений и внебогослужебных собеседований, и набедренником — села Баукина, того же уезда, Михаил Лосев.
—
Рукоположен во священники диакон церкви села Супонева, Брянского уезда, Владимир Каришев к церкви села Аркини, Севского уезда.
—
Почислен за штат, согласно прошению, по старости и слабости, священник церкви села Гатькова, Брянского уезда, Иоанн Истомин.
ХРОНИКА
«Путевые заметки при обозрении орловской епархии проосвященнейшим Мисаилом в текущем 1894 году», начатые печатанием в «Епархиальных Ведомостях», по своей важности и глубокому интересу должны составить целую эпоху в нашей серой однообразной будничной жизни. От этих заметок веет свежестью взгляда на дело, и то рутинное «не выносить сору из избы» должно теперь навсегда отойти в область преданий. Владыка Мисаил мало того, что производил замечания причтам во время своей недавней визитации церквей, счел за нужное, необходимое и полезное в дальнейшее руководство своей паствы напечатать обо всем во всеобщее сведение. При этом владыка не скрывает правды, и все мы, разумеется, бесконечно благодарны его преосвященству, дозволяющему и нам шествовать тем же путем. Своими дорожными заметками владыка буквально развязывает нам руки, ибо до сих пор почти невозможно было слова сказать даже о внешнем состоянии церкви как здания, без того, чтобы не нажить себе врагов, видевших в этом чуть не профанацию религии. Между тем, обозревая епархию, высокий иepapx прямо так говорит о некоторых храмах (борем соседний нам Карачевский уезд): „»Храм (в селе Пятницком) содержится неопрятно»… и проч. Или: «Каменный храм (в селе Семеновне) содержится грязно»; «Храм каменный (в селе Хотькове) очень хорош; хор певчих благозвучный», и проч. Без всякого сомнения, одни из сих заметок преосвященного владыки послужат уроком и укором, другие будут наградой и поощрением к продолжению и впредь полезной деятельности того или другого причта. Со временем мы ознакомим наших читателей с заметками его преосвященства относительно Брянского уезда, теперь же скажем несколько слов об одной близкой нам обители. Пора говорить правду и смотреть на вещи серьезно. Тот недуг, что так сильно одолевает наш юг (разумеем развитие сектантства и штундизм) быть может, никогда бы не получил не только своего развития, а даже своего начала, и господствующей православной церкви никогда не приходилось бы считаться с такими явлениями, если бы церкви, даже как храмы, как здания, и внешнее, видимое в них благолепие стояли на подобающей высоте.
Не так давно нам довелось быть в Белобережской пустыни, и к крайнему сожалению надо сознаться, что в последнее время при каждом посещении она производит все более и более грустное впечатление. Говорим так на основании не одного своего личного мнения. На всем печать словно бы какой-то заброшенности. Первое, что поражает каждого из окна ли вагона или сходящего па платформу железной дороги с громким именем «Белые Берега» — это едва заметная икона Троеручицы Божией Матери, завешенная каким-то пологом или подзором и вставленная в полусгнивший, полуразрушающийся киот с поломанными крестами наверху. Перед иконою мерцает одинокая лампадка. Киот обсажен каким-то вьющимся растением. При остановке поезда монах снаружи обходит вагоны с колокольчиком. Подается, конечно, посильная лепта. Не знаем, каковы бывают эти сборы, мы и не думаем касаться их, но как бы малы они ни были — неужели нельзя озаботиться постановкою на платформы, на вид десятков тысяч проезжающих иконы в точную меру чудотворного образа находящаяся в самой пустыни? Неужели нельзя, далее, сделать этот образ точной копией монастырского и покрыть его так же, как покрыт и настоящий каким-либо металлическим окладом, что при теперешней дешевизны подобных работ не составило бы большого расхода? И неужели хоть на время прохода поездов и при краткой их остановке нельзя или трудно заранее обставлять икону, так сказать, благолепно, как то подобает великой нашей святыне: зажигать пред вею лампады, свечи? Две-три тесины при своих столярах — также не составили бы значительного расхода на новый киот-часовенку, каковую можно бы и должно сделать лучше и больше. Теперь же, повторяем, вид этого киота с иконой просто удручает.
Таково же впечатление при взгляде и на самую пустынь: все здесь как-то опустилось. Настенная живопись ограды, что против гостиниц — выцвела, потрескалась и облупилась. «Исторированный апокалипсис», труд по одним Т. Л. Коновалова, по другим монаха о. Иринарха (мы за первую версию), прекрасные иллюстрации к одной из любимейших книг Священного Писания, почитаемых народом — этот лицевой апокалипсис, бывший внутри святых ворот — неизвестно почему уничтожен. Правда, поновлена живопись в трапезе и в старом соборе (в последнем на днях начато служениe), но нельзя сказать, чтобы она, реставрация эта напоминала кисть Тихона Коновалова, расписывавшего трапезу; у того была своя особая, нежная манера, далекая впрочем от зализанности некоторых богомазов, и пользовался он хорошими образцами. Покойный Тихон Леонтьич Коновалов, как и брат его Иона — относился к своей работе всегда с любовью (к слову, оба брата были замечательные самородки). Теперь же при реставрации трапезной палаты и упомянутого храма все вышло значительно грубее, поновление отзывается чем-то ремесленным, малярным.
Кажется это и все, что сделано ныне для улучшения в обители. Затем остальное там пребывает по-прежнему, как его оставили приснопамятный Анастасий и о. Иоасаф, но конечно далеко не в том виде, ибо многое с того времени требует одно поправки, другое возобновления, третье улучшения, и т. д.
Внутренняя жизнь обители неизменна, чему нельзя конечно не радоваться: соблюдение устава и чина богослужений строгое, но то благолепие в последних, какого вправе ожидать поклонник и какое было прежде в сей пустыни — оставляет желать лучшего. Таково, например, пение. При братии в несколько сот человек хор, состоящий всего из каких-нибудь двадцати-тридцати человек, допустим сорока певчих на обоих крылосах — чрезвычайно мал, он не производит впечатления даже при схождениях, для пения, например, догматиков или во время литургии «Тебе поем», «Достойно». Вдобавок к этому нельзя сказать, чтобы исполнению хора отличалось чем-либо выдающемся. По составу мужской трехголосный, он незамечателен ни подбором голосов, ни уменьем петь: никаких оттенков, и по обыкновенно forte заменяется криком. Того наслаждения, какое испытывают паломники в наших лаврах или в некоторых монастырях, например Симоновом, и проч., где такие же люди, но где есть любовь к делу — о таком наслаждении нечего и думать: там пение всегда на первом плане и о нем всегда первая забота. Каково отношение к сему любящих дело доказывается существованием в некоторых монастырях особых, своих напевов, которые по традиции, преемственно передаются от одного поколения другому. У нас, в нашей обители нет ничего подобного. В хоре каждый голос хорош, и каждый способный разуметь несложную нотную элементарную грамоту есть уже сила, которою следуегт пользоваться и которую надо привлекать. Так называемое послушание в хоре не из особенно трудных, и для удовлетворительного поддержания капеллы довольно в неделю двух-трех часовых спевок. Само собою разумеется, мы не предполагаем тут репертуара с Бортнянскнм, Львовым, и проч., довольно, если пьесы будут выбраны обиходные, попроще, как наиболее доступные своим средствам, но хор непременно должен отлично звучать, он непременно должен быть большой (это главное), согласный, стройный и строго дисциплинированный. Пение имеет в себе великую силу, а в соединении с церковным богослужением оно производи такое впечатление, о каком благочестивый человек иногда вспоминает целую жизнь. Известно в какое восторженное состояние пришли послы Владимира от службы цареградского патриарха: «не знаем, говорили они князю — где мы были, на небе или на земле». Известны также те заботы, какие в древней Руси прилагались в сем случае высшим духовенством. Подготовиться же к воскресной или праздничной службе, повторяем, ни для кого не составит особого труда, между тем, обитель неизмеримо станет высоко и высокое значение опять получить она в глазах любящих благолепие дома Господня.
В древней Руси монастыри по праву гордились своим воспитательным значением. Всецело и неотъемлемо право это сохранилось и принадлежит им доныне: так и до сих пор народ смотрит на смиренные обители, служащие ему образцом наипаче духовной жизни во всех ее проявлениях. В этих именно видах мы и позволили себе сделать несколько заметок о нашем впечатлении, произведенном теперешним состоянием Белобережской пустыни.
Сюда, в пустынь и в скит приходит мирской человек, бегая суеты житейской, скверны мира, приходит он сюда скорбный с молитвою о помощи, и первый долг обители идти навстречу этому мирскому человеку в полной гармонии с его молитвенным настроением, отвечать на его душевный призыв. И мы усердно желаем, чтобы по прежнему в нашей пустыни благочестивому паломнику все виделось и слышалось «не от мира сего».
—
При открытии больницы братьев Могилевцевых, город по контракту с земством обязался дать в этой больнице помещение для приемного покоя. В декабре 1891 года больничный флигель, отведенный под амбулаторию, сгорел. С тех пор городская управа отпускает известную сумму (по отчету 1893 года — 163 р. 4.7 к.) на наем квартиры для приемного покоя. Но при теперешней возрастающей дороговизне на все — можно ли найти сколько-нибудь, не говорим удобное, а хотя бы сносное помещение за вышеупомянутую цену? Мы и видим, что нынешняя земская амбулатория занимает такую квартиру, в которой можно пребывать только по нужде, и то конечно временно, на самый короткий срок. Начать с того, что помещение приемного покоя до крайности тесно. Нередко больные со всевозможными видами людских недугов, и притом зачастую в застарелой и запущенной форме, страдающие обыкновенными и заразительными болезнями, до того скучиваются в узкой и крошечной передней, что буквально продохнуть бывает нельзя, а выдаются дни, что в ожидании своей очереди многие больные стоят (должны стоять) на дворе и даже на улице, и это при всякой погоде. Вентиляции в приемном покое нет никакой, полы расшатаны, и проч., осенью же и весною, когда в холодное время не полагается топки печей, в этой амбулатории надо надевать теплое верхнее платье. Все это чрезвычайно неудобно, и не только для производства хотя бы небольших операций, а даже при установлении просто диагноза; сырость и холод неудобны также и во время приготовления лекарства. Свой амбулаторный пункт крестьянин называет «покойный прием». Нам кажется, такое название не соответствует существу вещей, напротив пункт этот доставляет большое беспокойство врачу в заботах его о должной помощи пациентам.
—
Как нам сообщают, брянская сберегательная касса выдает временные свидетельства четырехпроцентной ренты с двумя купонами, на сентябрь и декабрь. Государственный банк признал возможным удовлетворить требование конвертентов при следующих условиях: сберегательные кассы до получения из банка подробной расчетной ведомости доплат по каждому отдельному конвертенту — выдают из присланной партии временных свидетельств «ту лишь сумму новой ренты, которая точно соответствует предъявленным к конверсии пятипроцентным бумагам и затребована на предъявителя; затребованные же ренты именные будут присланы банком по изготовлении их согласно правил, на сей предмет утвержденных». Мера эта вызвана тем, как объясняет государственный банк, что подробные расчеты по бумагам, предъявленным к конверсии, «сверка их с тиражными таблицами, а равно сортировка и выделение предъявленных билетов от билетов именных, и наоборот, крайне затрудняют быстроту и постепенность выполнения всей конверсии». Всего к конверсии в брянской сберегательной кассе представлено на 363.900 рублей, а прислано из государственного банка временных свидетельств четырехпроцентной ренты на 234.000 р., и то для обмена 5% банковых билетов 1 го и 2го выпусков и 5% облигации восточных займов 2го и 3го выпусков. На купонах при временных свидетельствах значится, что «предъявителю выдается в течение десяти лет, с 1го сентября 1894 года — (столько-то) в государственном банке, его конторах и отделениях, а равно в других назначаемых Министром Финансов местах, с удержанием сбора с доходов от денежных капиталов». Так как в числе платежных мест, откуда можно получать проценты по этим купонам, уездные казначейства не упомянуты, то до времени владельцам временных свидетельств надо будет обращаться в орловское отделение государственного банка.
—
В субботу, 24го сентября, в третьем часу пополудни в Привокзальной слободе произошел пожар в доме Ермольева, причем сгорел один сарай. Дальнейшее распространение огня остановлено было мерами городской пожарной команды при содействии дружины вольно-пожарного общества.
—
По сообщению «Епархиальных Ведомостей» в орловском кафедральном Борисоглебском соборе и в некоторых других церквах Орла совершены были молебствия о прекращении дождей.
—
22го сентября скончалась в Царском Селе Анастасия Николаевна Мальцова, вдова Сергея Ивановича, известного владельца разных заводов и фабрик, находящихся в Брянском и Жиздринском уездах. Отпевание и погребение покойной последовало в субботу, 24-го числа, в том же городе, в кладбищенской церкви Казанской Божией Матери.
