q
Подписывайтесь на наши аккаунты в соцсетях:
 

Кукатов А.В. Полемика вокруг партизанских очерков А. Кривицкого и П. Крайнова

Кукатов А.В. Полемика вокруг партизанских очерков А. Кривицкого и П. Крайнова // Брянский край в XX в.: общество, политика, экономика. – Брянск, 2012. С. 161-173

Газетные материалы Второй Мировой войны представляют собой своеобразный исторический источник. К этому источнику, как и к любому другому, необходимо применять критический подход. В случае с газетными материалами периода войн это необходимо делать с учетом целого ряда факторов. К числу этих факторов нужно отнести такую специфическую задачу печатного слова в период войны, как необходимость поддерживать боевой дух и благоприятное для ведения боевых действий настроение: как в войсках, так и в тылу. Кроме этого, важно учитывать, что газетные полосы в период войны использовались для дезинформирования противника, как в части общей военной статистики, так и в части конкретики проведения военных операций. Конечно, сохранялась и задача информирования населения о происходящих событиях, но в условиях войны первоочередное значение приобретало именно пропагандистское направление.

Все это необходимо иметь в виду исследователю, изучающему газетные материалы периода войны. А при изучении советской прессы ученому приходится столкнуться еще с одним феноменом: мифологизацией ряда описываемых в прессе личностей и событий. При этом нет сомнения в правомерности и полезности публикации такого рода материалов, которые содержали помимо подлинных фактов и недостоверные сведения. В ходе войны такие публикации были просто необходимы для решения задач пропаганды. Однако, дело осложняется тем, что позже, в мирное время, эти мифы становились составными частями советской канонической истории войны, и критический подход к ним был совершенно невозможен. Да и сегодня некоторые ученые, устанавливающие исторические факты с использованием научных методик и научного инструментария, удостаиваются приклеивания ярлыков «очернителей прошлого» и «фальсификаторов истории». Конечно, эта мифологизация создает помехи исследователям в реализации научного подхода к изучаемым событиям. Боязнь прослыть «очернителем» и «фальсификатором» многих останавливает. Но, тем не менее, мы имеем ряд примеров, когда исследователи добросовестно устанавливали недостоверность целого ряда исторических мифов периода Второй Мировой войны.

Кроме собственно содержания газетных материалов интерес могут представлять и обстоятельства их написания, и резонанс после их публикации, нашедший отражение на страницах газет или повлекший за собой разбирательства во властных кабинетах.

Со всех точек зрения несомненный интерес представляет собой серия очерков «В Брянских лесах» Александра Кривицкого [1] и Павла Крайнова[2], которая была опубликована в газете «Красная Звезда» в период с 5 апреля по 14 мая 1943 года. В том же 1943 году Госполитиздат издал эти очерки отдельной книжкой «В Брянских лесах», а после войны, в 1956 году, эти очерки были переизданы издательством «Брянский рабочий». Во многих исследованиях на тему партизанского движения, краеведческих материалах брянских любителей истории встречаются ссылки на сведения, содержащиеся в этих очерках. Сведения эти, конечно же, должны восприниматься критически, имея в виду то, что это все-таки форма газетного очерка. При этом публикация очерков пришлась на самый разгар войны и, конечно, в первую очередь решала задачи пропагандистского плана. Тем более, что к апрелю-маю 1943 года и советское высшее руководство пришло к выводу, что пропагандистские выгоды от партизанского движения в тылу противника многократно превосходят выгоды военного характера.

Представляется темой достойной отдельного исследования разработка конкретных линий повествования в очерках Кривицкого-Крайнова и их соответствие фактическим историческим событиям, имевшим место. Здесь мы лишь обозначим некоторые из этих линий, не исчерпывая при этом их список.

Очерк «Голубой мост» рассказывает о знаменитой операции брянских партизан по взрыву железнодорожного моста в районе станции Выгоничи 8 марта 1943 года. В очерке говорится о том, что «немцы завладели им в первые месяцы войны, выбросив впереди своих наступающих частей мощный парашютный десант. С самолетов были сброшены танкетки, орудия, минометы и свыше батальона автоматчиков»[3]. Именно сюжет с захватом противником моста, а точнее вопрос о том, почему мост не был взорван до захвата противником, до сих пор является неосвещенным в историографии. Имеются свидетельства очевидцев, которые говорят о том, что мост после 6 октября 1941 года, то есть уже после оккупации Брянска, не охранялся и через него осуществляло переход местное население[4]. Сами обстоятельства взрыва моста изображены в очерке в том виде, в каком они потом и стали воспроизводиться в многочисленных исследованиях на тему партизанского движения. Не станем здесь указывать на многочисленные неточности. Хотя эти неточности, конечно, вполне допустимы для газетного очерка, написанного по горячим следам описываемых событий. Но становятся недопустимым, когда их транслируют ученые-историки в научных работах. Имеющих желание разобраться в данном вопросе отсылаем к тексту собственно очерков Кривицкого-Крайнова и к исследовательской работе немецкого историка Себастьяна Штоппера, посвященной как раз взрыву 8 марта 1943 года, написанной на базе изучения советских и немецких архивных документов [5].

Очерк «Друзья встречаются вновь» рассказывает о встрече в брянских лесах боевых товарищей по испанской войне Леонардо Гарсии и некоего Сергея Яковлевича, фамилия которого не проставлена в очерках даже при переиздании 1956 года. (В газетных очерках вместо имен были проставлены инициалы. При переиздании в 1956 году в большинстве случаев вместо инициалов ставились подлинные имена). Сегодня известно, что Сергеем Яковлевичем был Сергей Яковлевич Лапутин, Герой Советского Союза — человек, партизанская карьера которого, несмотря на звание Героя, не сложилась. Он официально обвинялся в неудачах партизанских отрядов и карьеры партизанского руководителя не сделал[6].

Очерк «Имение немецкого барона» посвящен «немецкому помещику», который вступил в управление имением и который прославился жестоким обращением с местным населением. Необходимо отметить, что территория, на которой происходили описываемые события, во время войны находилась под военным управлением, и темы организации гражданского управления и уж тем более переселения колонистов на эти земли, не успели стать здесь на повестку дня. Поэтому, конечно же, факты приведенные в очерки вряд ли могут быть признаны достоверными.

Очерк «История Вали Сафроновой» представляет собой рассказ о судьбе известной партизанки Валентины Сафроновой. Конечно, здесь также много неточностей. Говорится о том, что Сафронова погибла при операции по разгрому гарнизона в Верхополье, хотя на самом деле она была захвачена в плен (или убита) 18 декабря 1942 года при переходе от партизанского аэродрома к месту расположения отряда имени Кравцова. Таким образом, она не могла встречаться с авторами очерков, а именно на личном общении с ней и построен этот очерк. «В Брянском лесу у Вали была аккуратная тетрадь в самодельном берестяном переплете, куда она каллиграфическим почерком разносила по рубрикам свою боевую жизнь: столько-то убито немцев, столько-то раз ходила в разведку. Это напоминало бухгалтерскую роспись: «Дебет» и «Кредит». — И сальдо в мою пользу, — говорила с гордостью Валя»[7].

Данный фрагмент интересен в связи с обнаружением в 2011 году подлинного дневника Валентины Сафроновой, в котором вместо бухгалтерской росписи мы читаем строки, написанные лично Валей перед последней ее поездкой в тыл врага: «Что это я своими руками не убила ни одного гада-немца»[8].

Очерк «Генька» описывает нам события вокруг трагедии в селе Устарь. Документы, отправленные партизанами руководству, представляли картину таким образом: «Озверелый враг применил против нас химию, ОВ «фосген». Применял из баллонов. Отравлено много мирных жителей, 20 человек умерло. Настроение партизан не сломлено, борьбу продолжаем с еще большей силой. Подробности вышлю дополнительно. Емлютин»[9]. Но в первичных документах речь шла не о «фосгене из баллонов», а о том, что «у отверстия погреба обнаружена забытая немцами резиновая перчатка, сохранившая запах примененного газа. Найдены остатки обуглившейся материи, набитой спрессованной смесью перьев и соломы, пропитанных ядовитой жидкостью»[10]. Таким образом, можно представить к каким последствиям могло привести донесение Емлютина.

Конечно, приведенными линиями повествования не исчерпывается перечень направлений, которые можно было бы проанализировать, оттолкнувшись от сведений, содержащихся в очерках Кривицкого-Крайнова.

Однако, в большей степени предметом настоящего исследования является ситуация, которая сложилась во время их опубликования. После 22 апреля 1943 года, когда в газете «Красная Звезда» был опубликован седьмой очерк Кривицкого-Крайнова, первый секретарь Орловского обкома ВЛКСМ Батов направил секретарю ЦК ВЛКСМ Ольге Мишаковой письмо, в котором резко критически оценил очерки Кривицкого-Крайнова. В частности, Батов писал: «»Красная звезда» опубликовала уже 7 очерков военных корреспондентов А.Кривицкого и П.Крайнова «В Брянских лесах». Записки этих сочинителей вызывают одно лишь чувство досады…! К сожалению, в очерках тт.Кривицкого и Крайнова нет почти ничего похожего на партизанскую жизнь. Так отвлеченно можно писать на расстоянии тысячи километров от партизанских отрядов, высасывая из пальца приключенческие примеры и факты»[11].

Далее в своем письме Батов подробно конкретизирует свои претензии к очеркам Кривицкого-Крайнова: «Заместитель командира «глуховатым голосом читает Гейне» и утверждает, что томик знаменитого немецкого писателя и «усовершенствованный письмовник» составляют «библиотеку» чуть ли не на весь лес…Авторы не хотели заметить тысячи брошюр с докладом товарища Сталина о 25 годовщине Октябрьской революции, произведения Пушкина, Некрасова, Щедрина, Маяковского, Горького, Михаила Шолохова, Горбатова, Алексея Толстого, советские газеты, наконец «Краткий курс истории ВКП(б)», которые читают партизаны»[12].

Здесь необходимо заметить, что Батов входил в состав специальной группы Орловского обкома ВЛКСМ, которая была делегирована в партизанскую зону как раз для того, чтобы организовать среди партизан занятия по политической подготовке, и поэтому сведения о том, что партизаны читают только Гейне, но не читают товарища Сталина, Батов мог воспринять только как камень в собственный огород.

Может быть, поэтому Батов и перенес следующую порцию своей критики на заместителя комиссара партизанских отрядов Василия Андреевича Андреева: «…показано как он самодовольно демонстрирует «усовершенствованный письмовник», как обедает и пьет чай, а потом крутит киноаппарат, смотрит картину «Большой вальс». Разве это партизанские будни? Почему нет комиссара в массах, с воюющим против немцев народом? Расписанный корреспондентами Василий Андреевич тем и отличался, что целыми месяцами отсиживался в штабе, жирел, а в партизанские отряды не показывался. Какой же интерес у военного читателя вызовут эти 300 строк подвала, сюсюкающего о том, как ходит, говорит, сидит и смотрит Василий Андреевич?!» [13]

Очерки «История Вали С.» и «Судьба фон Шрадера» подвергаются первым секретарем Орловского обкома ВЛКСМ товарищем Батовым зубодробительной критике: «А «История Вали С.» — переврана и перепутана от начала до конца. Эту стряпню партизаны восприняли, как надругательство над памятью героини — разведцицы Вали Сафроновой, известной всем партизанки Орловской области… Никогда Валя раненая днями не лежала в грязи, как пишут авторы. Ее не бросали друзья. Орден ей вручали не в Кремле, а в штабе фронта. Автомат ей подарили не рабочие Московского завода, а секретарь Ивановского обкома ВКП(б). Никогда Валя не говорила на таком бульварном языке, как написали Крайнов и Кривицкий. Валя не исчезла в неизвестности, а погибла, как героиня, как доблестный боец. В последней боевой операции она не могла принимать участия, ее уже не было.

«Судьба фон Шрадера» — неуклюжая попытка фантазировать по жюль-верновски. Майора фон Шрадера поймали не в хате, где он грустно размышлял. Партизаны отряда им.Кравцова на дороге подбили легковую машину,в которой ехал фон Шрадер. Никогда партизаны веревками и канатами не сваливали сосны, чтобы давить немцев, не привешивали жернова мельниц к верхушкам деревьев. Эти способы борьбы с немцами применили только тт.Кривицкий и Крайнов, а орловские партизаны используют для истребления гитлеровцев все современное вооружение» [14].

Кстати, эпизод с уничтожением целого батальона Вермахта путем подпиливания участка леса, а затем его завала в момент нахождения там вражеского батальона путем приведения в действие с помощью мельничных жерновов хитроумной системы, состоящей из тросов, соединяющих подпиленные деревья, так вот этот эпизод на самом деле выглядит откровенно неправдоподобно.

Резюмирует Батов также хлестко: «Какой бы очерк мы ни взяли — это сплошное вранье, путаница, вымысел приключений с целью заинтриговать читателя, абсолютное незнание действительности…Небрежные очерки тт.Крайнова и Кривицкого, где каждый эпизод — путаница и вымысел — могли написать только авторы, безответственно относящиеся к делу, не уважающие читателей и свою газету»[15].

Для того, чтобы оценить серьезность этого письма, необходимо вспомнить о некоторых деталях биографии его адресата.

«В 1938 г. бывшая учительница начальных классов Мишакова, ставшая инструктором ЦК ВЛКСМ, написала Сталину донос на своих начальников, который был использован как повод для разгрома комсомольского руководства. По ее письму в ноябре того же года созвали пленум ЦК ВЛКСМ. Секретарь партколлегии Комиссии партийного контроля при ЦК М. Шкирятов выступил с докладом о результатах разбора заявления Мишаковой и о положении в комсомоле. Секретари ЦК А. Косарев, С. Богачев и В. Пикина были сняты со своих постов «за бездушно-бюрократическое и враждебное отношение к честным работникам комсомола, пытавшимся вскрыть недостатки в работе ЦК ВЛКСМ, и расправу с одним из лучших комсомольских работников (дело тов. Мишаковой)». Косарева и Богачева расстреляли, Пикина тринадцать лет отсидела в тюрьмах и лагерях, еще три года провела в ссылке»[16]. Итак, письмо было адресовано секретарю ЦК ВЛКСМ, члену бюро ЦК ВЛКСМ, человеку, на чье письмо, или, как в то время говорили, на чей «сигнал», отреагировал сам Сталин и результатом этого реагирования стало репрессирование всего тогдашнего комсомольского руководства. Соответственно к «сигналам» от такого человека относились внимательно.

Поэтому письмо Батова не осталось без ответа и без разбирательства. В фондах Орловского архива сохранилось письмо полкового комиссара Андреева [17] начальнику ГлавПУРККА тов.Щербакову, где он гневно отметает критику Батова: «Ознакомившись с запиской секретаря Орловского обкома ВЛКСМ тов.Батова на имя секретаря ЦК ВЛКСМ …по поводу публикуемых в газете «Красная звезда» очерков «В Брянских лесах», считаю, что оно представляет собой образец беспардонной, развязанной клеветы.

Тов. Батов нескромно рекомендует себя знатоком жизни в Брянских лесах и борьбы орловских партизан. Письмо его свидетельствует, однако, об обратном, о том, что он не знает ни жизни партизан, ни их борьбы. Да и откуда ему ее знать, если он был у нас 2-3 недели, в течении которых он ни у кого ничего не спрашивал, никого не выслушивал, а лишь поучал всех и наставлял…»[18].

Далее полковой комиссар Андреев вступает в полемику с первым секретарем Орловского обкома ВЛКСМ по затронутому им вопросу обеспечения партизан политической литературой и переходит в контрнаступление, обвиняя Батова в недолжном исполнении им своих обязанностей: «Тов.Батов утверждает, что в лесах тысячи брошюр с докладом тов.Сталина, произведения Пушкина…и др. Словом, чего только там нет…Хвастается товарищ Батов, он обманывает секретаря ЦК ВЛКСМ, вводит в заблуждение. В том-то и беда, что нет там литературы… Уж не думает ли тов.Батов, что то, что он привез 7 ноября 1942 года подмышкой могло наплодить такую уйму литературы. Если бы товарищ Батов знал жизнь партизан, он не утверждал бы подобной глупости, а как секретарь обкома молодежи приложил бы все усилия, чтобы обеспечить партизан литературой и газетами»[19].

Однако, просто критикой работы Батова полковой комиссар Андреев не ограничился. Он вначале высказал сомнения в искренности письма Батова: «И странно, не так давно еще тов.Батов имел другую точку зрения в отношении некоторых героев, описываемых в очерках. Валю Сафронову, например, Батов считал предателем. Он говорил: «Она была героем, но попав в руки к немцам, изменила нам». Откуда он имел эти данные неизвестно. Спустя некоторое время он уже реабилитировал Валю и возмущен тем, что некоторые факты в отношении ее не соответствуют действительности»[20].

А затем Андреев объяснил причину антипатии Батова лично к нему и сделал это в форме крайне опасной для начавшего эту полемику комсомольского секретаря: «7 ноября 1942 года тов.Батов с группой комсомольцев прилетел в Брянские леса. Вскоре он выехал в партизанские отряды бригады им.Щорса Выгоничского района. Он родом из Выгонич и в этом районе работал. В отрядах от своих друзей он узнал, что все его родственники в Выгоничах пошли на службу к немцам и работают в полиции. Товарищи предложили ему сагитировать своих родственников и заставить прекратить борьбу против партизан. Это вызвало у Батова странную реакцию. Он прекратил разговоры с товарищами и немедленно уехал из этих отрядов. Тов. Мажукин, Савин,Гуторов и другие подали на мое имя заявление и сообщили о родственниках Батова. Я никаких претензий к товарищу Батову не имел. Виновником его в предательском поведении родственников не считал и с тов.Батовым по этим вопросам не объяснялся, а передал эти заявления тов.Матвееву»[21].

Обвинение на самом деле опасное, хотя, скорее всего, и необоснованное. Дело в том, что Батов не являлся уроженцем Выгонич (он родился в Хотынецком районе Орловской области) и никогда не работал в Выгоничах (работал он в Брянске и Орле, учился в Ленинграде)[22]. Поэтому думается, что в этом случае полковой комиссар Андреев просто повел контратаку «с шашкой наголо».

Однако, в другом месте своего письма Щербакову он приводит иную причину появления на свет письма Батова. Причем эта причина представляется гораздо более вероятной: «Мне известно, что товарищ Батов сам намеревается писать о партизанах. Может быть его возмутило то, что его опередили»[23].

На самом деле, думается, что эта причина могла быть основной – ведь Батов – профессиональный журналист, окончившися Ленинградский институт журналистики им.Воровского, работавший в газетах «Брянский рабочий», «Комсомолец», «Орловская правда». Наверняка, будучи командированным в Брянские леса, он на самом деле предполагал написать о событиях партизанской войны, но многие выигрышные темы были использованы Кривицким и Крайновым в своих очерках. Профессиональная обида литератора, журналиста – серьезная вещь, которая вполне могла стать причиной появления на свет письма Батова.

По иронии судьбы после войны Батов и Андреев пересеклись на партийной работе в Молдавии. По всей вероятности, они встречались, но чем закончились те встречи, и обсуждали ли они события весны 1943 года, нам неизвестно.

Конечно же, рассмотрение письма Батова не могло не затронуть и авторов – Александра Кривицкого и Павла Крайнова. В фондах Орловского архива сохранилось их объяснение ответственному редактору газеты «Красная Звезда» генерал-майору Д.Вадимову, в котором они тоже отвергают все обвинения в свой адрес: «В критике наших очерков со стороны тов.Батова нет ничего справедливого. Больше того, в этой критике сквозит желание монополизировать знание партизанской жизни и недобросовестное отношение к тем людям, которых мы описываем» [24].

Авторы подробно объясняют причины появления в их тексте некоторых деталей, которые появились в очерках намеренно, но были интерпретированы Батовым, как искажения фактов: «…на самом деле Василий Андреевич не заместитель командира, как написано у нас, и не заместитель комиссара, как утверждает Батов, а начальник политотдела объединенных бригад…мы сознательно не писали о нем, как о комиссаре, имея в виду требование цензуры не раскрывать существования института комиссаров у партизан…»[25]. Здесь обращает на себя внимание сам факт существования такого требования цензуры. Ведь очерки публиковались в апреле 1943 года, когда институт комиссаров в Красной Армии был отменен. Но насчет партизанских отрядов действовало предписание о том, что институт комиссаров в них должен быть сохранен.

Далее Кривицкий и Крайнов парируют мелкие придирки Батова, вроде приписывания Вале Сафроновой пользования «бульварным языком»: «Тов.Батов считает, что авторы приписывают Вале «бульварный язык» имея в виду слово «убягу». Это обвинение звучит анекдотически. Слово «убягу» взято в кавычки. Валя в очерке произносит его иронически, сама указывая источник этого слова — мальчика Мустафу из «Путевки в жизнь»[26].

И, наконец, лаконично подводят итог: «Таким образом, критические замечания тов.Батова по поводу наших очерков несостоятельны» [27].

Дополнительные сведения о нюансах разбора письма Батова партийными органами содержатся в мемуарах Александра Кривицкого «Не забуду вовек». В них один из авторов очерков “В Брянских лесах» пишет: «Напечатала «Красная звезда» первый наш очерк, на следующий день — второй. Сижу в своей комнатушке вечером, вычитываю пахнущий типографской краской третий. Должен он появиться завтра. Но не появился.

Звонит телефон.

— К редактору!

Ходит дивизионный комиссар Вадимов по кабинету… останавливается прямо передо мной и в упор спрашивает:

— Скажите честно, вы были в Брянском лесу?

— Нет, не был, — отвечаю я, не моргнув глазом.

У дивизионного глаза округлились.

— Как не были? Лжете, были.

— Так ведь вы знаете, что же спрашивать?

…редактор, сделав еще несколько зигзагов по кабинету, сказал:

— Только что звонила М. Она заявила, что все, что написано в очерке «Допрос майора Шрадера», не соответствует действительности и выдает вас с головой — вы не были в Брянском лесу. Были вы там или нет?

— Не был, — упрямо повторил я.

— Ох, Кривицкий! Ну что будем делать с ее заявлением?

Дело серьезное. В ту пору М. была секретарем ЦК ВЛКСМ…

Редактор посмотрел на меня, махнул рукой и бросился к телефону. Он позвонил в отдел агитации и пропаганды ЦК партии и попросил образовать комиссию для разбора заявления М. Он сказал:

— У нас еще десять очерков. Я, как редактор, не имею права после разговора с М. их публиковать, пока мы точно не зафиксируем кто прав — она или редакция. Я ручаюсь за полную правдивость этих материалов — и тех, что опубликованы, и дальнейших. Но я прошу, чтобы комиссия вынесла точное решение.

Через два дня мы с дивизионным поехали в ЦК. Комиссия состояла из двух человек — Петра Николаевича Федосеева и Павла Алексеевича Сатюкова. Я предъявил им письмо, адресованное мне. Автором его был председатель штаба объединенных бригад партизан Брянского леса Александр Павлович Матвеев — секретарь Орловского обкома.

Матвеев прилетел в Москву как раз в те дни, когда очерки были написаны. Я пришел к нему в гостиницу «Москва», оставил копии очерков. Он их увез к себе и через несколько дней прислал письмо. А в нем было сказано: «Очерки ваши прочли мы здесь коллективно — я, Горшков, Андреев и другие. Приценились к каждой строчке. Все хорошо, все правильно. Приезжайте, если сможете, еще раз. Будем рады». Потом я рассказал членам комиссии о брянских делах, разные подробности, какие по условиям военного времени не могли войти в очерки.

— А как же допрос майора Шрадера?

— Не знаю, — сказал я. — Видите ли, какое дело. Шрадера допрашивал я сам и в очерке воспроизвел свои вопросы и его ответы. При этом присутствовали Емлютин и Андреев. А вот и завизированный ими протокол допроса, — заключил я, доставая из папки листки бумаги — на последнем из них стояли подписи и печать.

— Зачем же вы брали визы?

— Не знаю, — ответил я. — Так вот ведь — пригодились.

Сатюков и Федосеев улыбались. Нас отпустили с миром.

…Потом я узнал, почему М. звонила редактору, — обыкновенная склока, но рассказывать об этом скучно»[28].

Обращает на себя внимание несколько моментов: Кривицкий пишет о том, что проблемы возникли после выхода третьего очерка. Но очерк «Судьба фон Шрадера» был опубликован 22 апреля 1943 года седьмым по счету. Публикации начались 5 апреля и очерки выходили каждые 2-3 дня. А вот после 22 апреля последовала пауза и следующий очерк «Генька» вышел лишь 30 апреля. Очевидно, в эту неделю и происходили разбирательства с письмом Батова в котором автор как раз и пишет о том, что «Красная Звезда» опубликовала уже 7 очерков. Разобравшись с этим, перейдем к более содержательным моментам, на которых остановился Кривицкий.

Итак, Мишакова дала ход письму Батова и обратилась в «Красную Звезду» с требованием разобраться. По всей вероятности, был и не только звонок, но и письменное обращение. Ответственный редактор Вадимов, как опытный аппаратчик решил привлечь к решению вопроса вышестоящие инстанции и заручиться их поддержкой. Интересно было бы ознакомиться с материалами работы «комиссии Федосеева-Сатюкова», но пока их не удалось обнаружить. Скорее всего, они должны храниться в фондах РГАСПИ.

Кривицкий смог привлечь к поддержке своей позиции первого секретаря Орловского обкома ВКП(б) Матвеева, а также предъявить комиссии завизированный Емлютиным и Андреевым протокол допроса фон Шрадера. (Дата по Верхополью) Так ли это было на самом деле, можно выяснить только ознакомившись с материалами «комиссии Федосеева-Сатюкова».

Однако, в любом случае публикация очерков была продолжена. Карьеры журналистов Кривицкого и Крайнова продолжали идти в гору – они публиковались в газетах, писали книги, получали правительственные награды. Удивительно, но и Иван Батов уже в июне 1943 года получил назначение в газету «Комсомольская Правда», где работал до декабря 1943 года заведующим отделом комсомольской жизни. То есть, можно сказать, что в данном случае разбирательства окончились без последствий для обвиняемых и для обвиняющих, которые в динамике этого дела менялись местами друг с другом, то есть поочередно становились то обвиняемыми, то обвиняющими.

Представляется, что не только поддержка Матвеева помогла Кривицкому и Крайнову отбить атаку Батова и Мишаковой, но и то, что они профессионально сделали свою работу и выдали именно такую серию очерков, которые требовались на тот момент. Был сделан четкий и недвусмысленный акцент на массовости и всенародной поддержке партизанского движения, для этого авторами подробно был выписан целый ряд персонажей: женщин, детей и стариков. Массой деталей подчеркнуто уверенное поведение партизан в тылу врага. Они ведут себя, словно в обычной жизни: перемещаются по лесу на автомобилях, устраивают кинопросмотры, читают Гейне, питаются голландским шоколадом, венгерским печеньем и французским вареньем («питаемся за счет противника» — отдельно подчеркнутая тема, «здесь вообще почти все немецкое»[29] — говорит Андреев). То есть, снабжение партизан ведется исключительно благодаря их боевым действиям, путем захвата материальных ценностей у противника. Сегодня излишне говорить, что это не соответствовало действительности – снабжение велось, в том числе, и за счет поставок с «Большой земли», и за счет местного населения. Однако, для газетного очерка периода войны нужно было именно такое представление о партизанском снабжении, носящее характер пропаганды. Именно его Кривицкий и Крайнов и реализовали в своих очерках.

Отдельной линией через все очерки проходит тема проявления партизанами народной смекалистости, хитрости и применения неожиданных, оригинальных решений. При этом авторы иногда, конечно, преувеличивают (как в случае с завалом немецкого батальона подпиленными деревьями), но примеры с изготовлением скипидара для использования его в качестве горючего для автомобилей, газетами, напечатанными на бересте, пластинками, изготовленными на рентгеновских снимках, на которые партизаны записывают рассказы о своих подвигах – все эти примеры звучат живо. Кроме того, они помогают авторам очерков «В Брянских лесах» создать у читателей впечатление о том, что в тылу врага действует сила, не меньшая, чем та, которую представляет из себя регулярная Красная Армия. Этот тезис подкрепляется в очерках и перечислением фактов, говорящих о значительности военного вклада партизанского движения в дело вооруженной борьбы с противником: взрывы мостов, железнодорожных составов, уничтожение противника (часто в немыслимых количествах – одному подрывнику Ижукину записывают на счет «свыше трех тысяч солдат и офицеров») [30]. Четко почувствовали и отразили авторы в своих очерках и последние политические веяния из Кремля – они описывают расстрел немцами сельского крестного хода и включают в один из очерков в качестве героя сельского священника с его горячими словами антигитлеровской проповеди: «Идите в леса к партизанам-братьям, а кто немощен телом, пусть помогает как может, и да не будет среди нас отступников в борьбе с сатаной – Гитлером, ибо пришел великий день гнева. Аминь»[31]. Таким образом, в партизанских очерках нашел отражение новый курс на сотрудничество советской власти с Русской Православной Церковью в период войны.

В целом, конечно, нужно понимать, что перед нами достаточно талантливо исполненные газетные очерки периода войны и сегодня воспринимать их нужно именно в этом качестве. Именно по той причине, что они авторы решили поставленную перед ними задачу и не получила хода жалоба Батова-Мишаковой.

Однако, сам факт появления такой жалобы и процесс ее рассмотрения позволяет нам лучше понять систему функционирования военной прессы во время войны — систему, в которой самым важным являлось решение основной пропагандисткой задачи. И решаться эта задача должна была даже, если для этого военным корреспондентам приходилось вносить в свои репортажи частично недостоверные факты. При этом они могли рассчитывать на безусловную поддержку военного и политического руководства.

[1] Кривицкий Александр (Зиновий) Юрьевич (Юлисович), (15.8.1910, Курск — 13.1.1986, Москва), — журналист. В 1932 вступил в ВКП(б). Был редактором ряда центральных газет. В 1941 литературный секретарь редакции «Красной Звезды», создатель легенды о «28 панфиловцах». О бое панфиловцев в «Красной Звезде» небольшая заметка фронтового корреспондента Коротеева появилась 27.11.1941. 28.11.1941 вышла написанная Кривицким большая передовая «Завещание 28 павших героев». Описываемые события были полностью выдуманы Кривицким и ничего общего с действительностью не имели. Именно Кривицкий придумал ставшую широко известной фразу ««Велика Россия, но отступать некуда — Москва за нами» и вложил ее в уста политрука В.Г. Клочкова. 22.1.1942 опубликовал очерк «О 28 павших героях», где перечислил их поименно, причем допустил огромное количество ошибок. После войны работал в журнале «Новый мир», в «Литературной газете». В 1964 выпустил сборник военных очерков «Не забуду вовек». Автор ряда художественно-публицистических повестей, а также повести «Мужские разговоры» (М., 1985).
Лауреат премии им. А.Толстого, Государственной премии РСФСР им. М.Горького (1982). Источник: Курская энциклопедия. Составитель Гойзман Ш.Р, Курск 2004 — 2012. URL: http://www.mke.su/doc/KRIVITsKII.html
[2] Крайнов Павел Алексеевич, 1909-???, журналист, писатель, член ВКП (б) с 1931 года, участник советско-финской и Отечественной войн, в Красной Армии с февраля 1932 года по сентябрь 1932. Призван по мобилизации в 1934 году и с 1938 года. Автор ряда очерков о партизанах и подполье в газете «Красная Звезда». Владел китайским и японским языками. Являлся автором книги «Борьба корейского народа за независимость» (М., 1948).
[3] Кривицкий А., Крайнов П. В Брянских лесах. Брянск, 1956. С.32.
[4] Личный Архив автора (далее — ЛАА). Беседа с Аверьяновым 30.10.2010 года. Л. 2.
[5] См.: Штоппер С. Взрыв Голубого моста // URL: http://www.news.nashbryansk.ru/2010/03/30/bryansk-archive/vzryv-golubogo-mosta/
[6] Государственный архив Брянской области (далее — ГАБО). Ф. П-1650. Д.30.
[7] Кривицкий А., Крайнов П. В Брянских лесах. С. 85.
[8] ЛАА. Дневник Вали Сафроновой. Л. 19.
[9] Органы государственной безопасности СССР в ВОВ. Т.3. Крушение «Блицкрига». Кн.1(1 января — 30 июня 1942). М., 2003. С. 525.
[10] ГАБО. Ф.П-1650. Д.67. Л.8.
[11] Государственный архив Орловской области (далее —ГАОО). Ф.П-52. Оп. 2. Д. 283. Л. 64.
[12] ГАОО. Ф.П-52. Оп.2. Д.283. Л.64.
[13] Там же.
[14] Там же. Л.65.
[15] ГАОО. Ф.П-52. Оп.2. Д.283. Л.65.
[16] Млечин Л., Шелепин, М., 2009 URL: http://www.el-history.ru/node/165
[17] Андреев Василий Андреевич, Родился в 1906 году в селе Чумашки Купинского района Новосибирской области. Член ВКП(б) с 1929 года. Закончил Совпартшколу в 1930 году. Институт марксизма-ленинизма в 1935 году. С 1935 по 1940 год инструктор ПО РККА. В августе-сентябре 1941 года начальник 7 отдела политотдела 21 Армии. Окруженец. Попал в расположение отряда им. Баумана (Выгоничский район, Орловская область). Затем с мая 1942 по март 1943 года заместитель комиссара объединенных партизанских бригад Орловской области. Затем в 1943-1944 командир 1-го соединения партизан Молдавии. Затем заместитель начальника Украинского штаба партизанского движения, генерал-майор. После войны преподавал в военной академии им. Фрунзе. Работал в журналах «Знамя» и «Вопросы философии», государственной публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина. В 1952-1956 годах член Центральной Ревизионной Комиссии КПСС. Источник: Дневник М.И. Наумова. 7 сентября 1943 г. — 16 января 1944 г. Примечания. // Партизанская война на Украине. Дневники командиров партизанских отрядов и соединений. 1941-1944. М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 2010. Проект «Исторические мемориалы». URL: http://istmat.info/node/21682
[18] ГАОО. Ф.П-52. Оп.2. Д.283. Л.66.
[19] Там же. Л.67.
[20] ГАОО. Ф.П-52. Оп.2. Д.283. Л.67-68.
[21] Там же. Л.68-69.
[22] Из фондов ГАОО: Автобиография Батова И.Г. Родился в январе 1914 года в селе Образцово Хотынецкого района Орловской области в семье крестьянина-бедняка. После Октябрьской социалистической революции отец имел середняцкое хозяйство, в 1930 году вступил в колхоз. До 1932 года учился, окончил начальную школу, школу колхозной молодежи, педагогический техникум. В феврале 1932 года был направлен на работу в редакцию газеты «Брянский рабочий». Работал там шесть лет с перерывами на учебу в институте в качестве заведующего отделами: сельскохозяйственным, советского строительства, культуры, ответственного секретаря редакции. В апреле 1938 года отозван в Орел. Здесь работал ответственным секретарем, заместителем редактора и три года ответственным редактором областной газеты «Комсомолец». В августе 1941 года по решению ЦК ВКП(б) областная комсомольская газета была закрыта и меня обком ВКП(б) утвердил заместителем редактора газеты «Орловская правда». В конце апреля 1942 года из редакции обкомом ВКП(б) отозван в связи с назначением первым секретарем Орловского обкома комсомола. Работая секретарем обкома ВЛКСМ по заданию обкома партии и ЦК ВЛКСМ бывал в тылу врага в Брянских лесах. В июне 1943 года Центральным Комитетом ВЛКСМ утвержден в качестве заведующего отделом комсомольской жизни редакции газеты «Комсомольская правда». Работал там до 30 декабря 1943 года. Центральным комитетом ВКП(б) командирован на работу в «Орловскую правду». Член ВКП(б) с 1940 года, партвзысканий не имею, родственников репрессированных, находившихся за границей не имею. 3 января 1944 года Иван Батов (подпись).
[23] ГАОО. Ф.П-52. Оп.2. Д.283. Л.68.
[24] ГАОО. Ф.П-52. Оп.2. Д.283. Л.71.
[25] Там же. Л.73.
[26] ГАОО. Ф.П-52. Оп.2. Д.283. Л.74.
[27] Там же. Л.75.
[28] Кривицкий А. Не забуду вовек. М., 1964. URL: http://militera.lib.ru/memo/russian/krivitsky_au/index.html
[29] Кривицкий А., Крайнов П. В Брянских лесах. С. 21.
[30] Кривицкий А., Крайнов П. В Брянских лесах. С. 28.
[31] Там же. С. 124.

error: Копирование запрещено!