Воскресный фельетон
ВОСКРЕСНЫЙ ФЕЛЬЕТОН
В то время, как в здании нашего самоуправления окуривались входы и заколачивались щели, дабы «Овод» вновь не проник и не подслушал бы «о чем думают и говорят» наши радетели городского сундучка – в земской управе читали «Воскресный фельетон» и ехидно радовались: «А как здорово расчистил… Эка каналья… Что называется не в бровь, а в самый глаз… Ну-ка, прочитай вновь, вот тут… как там… Недочета 10 тысяч не было… Вот спасибо… Давно бы следовало…»
А «Овод», облетав весь уезд, все разузнав, без шума сидел и слушал смех над чужой бедой и человеческой слабостью и думал:
Напрасно смеетесь чужой беде, своя на гряде!..
В самом деле, что смешного в личности каждого гласного Городской управы? Люди как люди!.. Вся суть в том, что они отжили свое время и не годны для нашего времени. И надо им сказать: «Довольно, господа!.. Некоторые из вас действительно были полезны нам; может быть, они искренно трудились на благо города… Спасибо им! Но вы… отжили… Уступите место другим, свежим силам!..» Да!.. Пора это понять и нашей земской старухе-управе. Пора уступить свою лень и дремоту кипучей молодой энергии и плодотворной работе… Пора! Октябрь на носу… Что ни новый день, то ближе выборы… — «Ладно… ладно, болтай там… Знаем мы всех этих «оводов»… Труби себе… А мы начхать хотели… Подразнишь да замолчишь!.. Нас этим не растревожишь!..» Известное дело, читатель, растревожит ли их газетная статья? Простая бесхитростная речь коростовского крестьянина не тронула их мозга, отягченного жаждой наживы и ожиревшего в холе барского сердца:
— Наше училище развалилось… С крыш текут ручьи… А зимою ребята сидят в кужухах… Вода замерзает; учителя к нам в холод идти не хотят… Помогите нам, мы сами с голоду скоро подохнем!.. — говорил крестьянин-депутат с прошением в руках, склоняясь перед членами Земской управы.
— Это дело не наше… в октябре на Земском собрании…
В самом деле, какое дело земству до нужд мужика. Да и стоит ли для каких-то коростовцев спешить… Подождут, не подохнут!..
— Подумайте, господа, разве можно строить в октябре? Зачем вы только здесь и сидите… Нужно давать помощь тогда, когда она нужна, — взволнованно ответил крестьянин-депутат и пошел, оставив прошение, к своим землякам….
Ну чем не экономное наше земство?
«Сколько лет копейку бережет… А все только ругань… Никто не скажет спасибо»…
— О, расчетливые благодетели наши… Спасибо вам! — воскликнут коростовские крестьяне. — Вы честно по совести исполнили свою миссию… Вы увеличили число больниц… Вы рассадили просвещение… Вы… позаботились как браться, как первые помощники о наших нуждах…
«Да здравствует брянское земство!…» Тысячи крестьянских голосов подхватят это приветствие и, словно эхо им будут вторить с других концов уезда — «Да здравствует земская больница!», «Да здравствуют земские врачи!…»
Но о врачах скажу отдельно.
Говорят… говорят, что в земстве при делах есть небольшое письмо. В нем говорится про земскую больницу и врача П. «В больнице беспорядок… Во дворе возле окон больничных палат живут… и все прочее остальное… свиньи, гуси, индюки и вонь стоит невозможная… Прислуга не столько работает на больных, сколько над дичью врача…» Говорят… теперь уж не говорят, а пишут сами помещики… Однако… — «Уж эти нам писатели… Все было притихло… А тут вон, вишь… поди теперь.. все узнали».
Но что же земство предприняло в ответ на это письмо?
«…Как можно компрометировать врача… своего человека – помещика… из-за какой-то там дряни… Ничаво, авось не подохнут…» И лежит себе эта бумажка рядом с прошением коростовских крестьян. А над ними, склонив голову, дремлют члены земской управы… То там, то сям гниют и разрушаются земские школы… А там больница превращается в свиную закуту… А там от холода удирают учителя… О, расчетливое, благодетельное земство…
Да здравствует брянское земство!..
Овод.
МЕСТНАЯ ХРОНИКА.
— Крестный ход 11-го августа , сверх ожидания, прошел в совершенном спокойствии. До сих пор Брянск никогда еще не видел такого хода. Полиции и казаков в ходу было больше, нежели молящихся. Впереди хода в две шеренги по обеим сторонам ехали казаки на расстоянии 80 саж., тоже было и сзади. Между шеренгами по средине казаков шли городовые. Вся брянская полиция была на лицо, кроме того, губернатор, как говорят, привоз с собой 40 городовых из Орла. Все ворота на Московской улице были по распоряжению полиции заперты. «Сколько лет живем, а такого хода не видали…», «Одни городовые, да казаки», — жаловались старухи-мещанки. Говорят, что все эти военные приготовления были приняты ввиду распространившихся в городе нелепых, ни на чем не основанных слухов, что в доме Степанова разорвалась бомба, будто бы подготовляемая к крестному ходу.
— Результатом работы местной дисциплинарной комиссии Полесск<их> ж<елезных> д<орог>, рассматривающей виновность и участие служащих в декабрьской забастовке, состоялся прием обратно на службу пом<ощника> нач<альника> ст<анции> Брянск Звенигородского и главного кон<дуктора> Щербака. Надо сказать, что эта комиссия обещала много, но мало дала, так как еще много служащих осталось за бортом и на службу не приняты.
— На днях в селе Супоневе состоялся митинг. Присутствовало много крестьян стариков и молодежи. Говорили ораторы с<оциалисты>-р<еволюционеры>. Во время митинга подошел управляющий близ находящегося имения Могилевцева и убеждал крестьян разойтись. Крестьяне, однако, не вняли советам по окончании митинга с криками: «Да здравствует земля и воля! Да здравствует социализм!»
КОРРЕСПОНДЕНЦИИ «БРЯНСКОЙ ЖИЗНИ».
Бежица.
Из всех мастерских Брянского завода ни одна мастерская не пользуется таким бесправным положением, как сталелитейная, где произвол начальства, в особенности самого начальника мастерской г. М., мастера Н. и проч<их> мелких сошек, достиг самой крайней степени. Так, напр<имер>, к г. М. приходит рабочий с просьбой написать денег в счет заработка. Г. начальник, долго не разговаривая, берет рабочего за ворот, выталкивает из конторы и приказывает выдать ему расчет…
В этой же мастерской работает брат начальника, который по родственным узам пользуется особыми правами и привилегиями: по недостатку работ все литейщики работают не полные месяцы, а только по две недели в месяц, но «брат» почему-то работает без прогула, т.е. полный месяц, и ему вдобавок дают самую лучшую работу (т.е. которая хорошо ценится), хотя и всякий другой из литейщиков мог бы ее сделать. На днях один из литейщиков, возмущенный таким лицеприятием г. М., обратился к нему по этому поводу за разъяснениями, но тот ответил угрозой рассчитать «протестанта».
Мастер же г. Н. превзошел еще своего патрона в грубости по отношению к рабочим. Так. 2-го августа пришел он пьяный в завод и накинулся на троих ни в чем неповинных рабочих, разругал их нецензурными словами и грозил расчетом. Вообще, в сталелитейной мастерской рассчитать рабочего имеет право всякий, начиная с начальника и кончая отметчиком.
Сталелитейные рабочие во многом отстали от других мастерских и, благодаря слабой организованности, не могут дать дружного отпора своим пьяным и невежественным «господам».
Рабочий.