К расчёту…
МАЛЕНЬКИЙ ФЕЛЬЕТОН
К расчёту…
Гудит, ревёт машина… В душной мастерской спертый воздух как бы обволакивает людей, и они издали кажутся какими-то тёмными пятнами.
Эти тёмные пятна – рабочие. В грязных, замасленных блузах, с почерневшими от пота руками они лихорадочно суетятся около своих станков. И кажется, что это не живые существа, а автоматы, приводимые в движение какой-то силой невидимой, неслышимой, неосязаемой, но тем более грозной, тем более страшной… Как будто над всеми этими грязными кучами рабочих повис густой туман, который пронизывает их тела, сверлит их мозг, обессиливает, принижает их все ниже и ниже к земле. Эта грозная сила – расчёт… И каждый рабочий, нагнувшись над своим станком, боится взглянуть на товарищей. Он боится, что его сосед прочтет на его лице, в его глазах страшную мысль: «только бы не я… уж лучше пускай его». Он силится отогнать от себя, позабыть эту горькую мысль, но она носится над ним, как назойливая муха, она рисует ему страшную картину будущего, когда он, рассчитанный, без гроша в кармане, без квартиры, без хлеба будет слоняться «безработный». Долгие дни вынужденного безделья, сиротливого одиночества, попреки родных… и рабочий все ниже и ниже склоняется над своим станком.
Уж не будет он более ждать с нетерпением гудка, чтобы потом, сбросив рабочую блузу, вымыв руки, после тяжелого рабочего дня, пойти на массовку, в кружок, в рощу… Ведь он – безработный, он «свободен». Он волен хоть целыми днями гулять по лесам… Да и что ему делать дома? Разве смотреть как старуха-мать готовит скудный обед, разве выслушивать её ворчание? И с чувством какой-то неловкости, смущения, садиться за стол, чтобы есть «чужой хлеб»!.. И в сердце рабочего разгорается все сильнее и сильнее злоба. Но к кому? Он ещё сам не знает. В нём зарождается трусливая мысль: уж не подмаслить ли мастера – тогда не уволят, не записаться ли в «истиннорусские», не пойти ли в «вольно-пожарные», — тогда не прогонят… Но тут же он припоминает, что тогда – прощай товарищи, прощай кружки, массовки!.. А если рассчитают? – Голод, голод и голод. Медленно умирать от недоедания, валяться по углам… И рабочий чувствует, что он попал в заколдованный круг, что петля стягивает его все туже и туже… К расчёту!.. Эти страшные, гнусные слова мелькают перед ним, гудят вместе с машиной, визжат с пилой, сливаются со стуком молотков, но мало-помалу мысли его начинают проясняться, темное пятно начинает светить… Рабочий вспоминает, что он рабочий, что на его трудовой спине держится весь мир. Он краснеет за свою трусливую мысль о подкупе, «истинные»…. Он стыдится, что позабыл про то грозное, страшное орудие, которое сами природа дала ему: мускулистые руки. Ему больно, что позабыл про тот путь, которым шли, идут и будут идти все рабочие всех стран, всех народов: путь борьбы за право на достойное, человеческое существование… По-прежнему гудит машина, и пыль тучами носится по мастерской. По-прежнему над заводом висит страшное чудовище – расчёт. Но рабочий уже не склоняется униженно над своим станком. Нет! Он смело и гордо взирает на будущее и говорит: «приди, мы поборемся!..»
Петровский
ИЗ ЗАЛЫ ГОРОДСКОЙ ДУМЫ.
Продолжение (См. №4 «Бр<янской> Жизни»)
В понедельник, 17 июля , выборы идут гладко без инцидентов. Победу одерживает стародумская партия с Сафоновым во главе. Председательствует все тот же Сафонов. «Левые» забаллотировываются.
Таков результат выборов. Новая дума – старые люди! Вновь избранный состав городской думы не только не внес свежей струи в это учреждение, но, увеличив число реакционных гласных, тем самым сделал еще более нестерпимой и без того затхлую атмосферу нашего самоуправления.
МЕСТНАЯ ХРОНИКА.
— Нас просят отметить, что Брянское железнодорожное собрание (при ст<анции> Р<иго>-О<рловской> ж<елезной> д<ороги>) превратилось в место для разгула картёжной игры. В грязных, душных и сырых комнатах клуба, круглые сутки заседают игроки «железки». В карточной и биллиардной комнатах постоянно трутся мальчишки. Все дело заведывания клубом поручено сторожу. При таких условиях клуб не может существовать.
— Поправка. В списке гласных гор<одской> думы вкралась опечатка: вместо А. А. Акулова – напеч<атано> А. А. Акимов. Последний в гласные выбран не был. Таким образом, исправленный список будет таков: П. С. Могилевцев, А. П. Комаров, В. И. Сафонов, Ф. П. Смирнов, В. И. Воейков, Я. Ф. Платонов, М. Г. Саевский, С. И. Ворохов, М. Д. Комарев, Н. Д. Комарев, Г. А. Бочаров, И. Г. Семенов, П. И. Горбунов, В. М. Авраамов, И. М. Климов, А. Н. Климов, И. И. Климов, К. Т. Бриллиантов, М. Г. Добычин, И. С. Добычин, И. А. Бородкин, П. В. Пайтеров, А. А. Акулов, П. П. Попов, И. В. Чуксин, М. А. Пестриков, П. Е. Куров, Г. Д. Онисимов, К. И. Тюрин, Д. И. Морозов, В. И. Невструев, И. М. Васильевский, Ф. И. Терехов, К. Т. Тимофеев, И. А. Сытин, И. И. Пантелеев, М. И. Гридин, Ф. Р. Иванов, А. И. Горбунов.
— Вчера, 19 июля , экстренным поездом на ст<анции> Брянск Пол<есский> приехала периодическая железнодорожная комиссия во главе с начальником дороги г. Рейслером. Некоторый из уволенных за забастовку служащие подходили с вопросами о своей службе, на что получили ответ, что некоторые категории уволенных служащих не могут быть принятыми, но не иначе, как через местную, так называемую, дисциплинарную комиссию. Имеются сведения, что судебное дело по забастовке на ст<анции> Брянск Пол<есский>, ввиду недостаточности обвинений, установленных предварительным следствием, будет прекращено. Остается лишь подсудным дело по освобождения д<октора> Полянского.
КРЕСТЬЯНСКАЯ ЖИЗНЬ
По отчёту, представленному делегатами Орловск<ой> губ<ернии> на совещании местных работников всероссийского крест<ьянского> союза, происходившем в Гельсингфорсе в июле месяце текущего года, в Брянском уезде нестроение обостряется – во многих местах крестьяне отказываются платить подати. Организация растёт, крепнет, черносотенцы вытесняются. К думе относятся отрицательно, считают ее избранницей не народа, а «горбачей». Депутата Стаховича именуют черносотенцем, прекрасно понимают, что народные нужды ему не только чужды, но и прямо противоположны интересам того лагеря, к которому он принадлежит и интересы которого отстаивает. На состоявшемся недавно губернском съезде обсуждались тактические и организационные вопросы. По вопросу о земле крестьяне стоят на точке зрения трудового крестьянства: земля не может быть собственностью отдельных лиц, она является общенародным достоянием, а потому должна перейти к народу без выкупа. Право пользования землёю принадлежит всему трудящемуся народу.
(Мыс.)
КОРРЕСПОНДЕНЦИИ «БРЯНСКОЙ ЖИЗНИ»
с. Пролысово
На прошлой неделе через наше село прошла партия из 23-х «военнопленных» крестьян из с. Святого и дер. Алексеевки и Липки, сопровождаемая храбрыми казаками и драгунами. Осматривать арестованных собралось все село и интересно было видеть, какие удивленные, недоумевающие лица сделались у крестьян, когда они в ответ на свой вопрос «за что забрали» услыхали: «Да не стали у господ работать по 30 и 20 коп…» Долго после этого крестьяне промеж себя толковали: «Как? А вот помещики повысили в два-три раза цены на землю и луга, а их не забирают небось…» «Правда, братцы, плохо без земли, а без правов – и того хуже…» С понурыми головами рассматривали сельчане испоротую казацкой нагайкой спину одного арестанта-крестьянина, пострадавшего за то, что когда ночью был стащен с печи казаками, пытался было укрыться в огороде…
Из среды арестованных крестьян обращал на себя внимание неизвестный (хороший человек), как выражались крестьяне, по виду – интеллигент, схваченный должно быть за компанию.
Антон
Людиново, Мальц<овской> жел<езной> дор<оги>, Калужск<ая> губ<ерния>.
Перед ярмаркой 20-го июля черносотенцы вели сильную агитацию за устройство еврейского погрома. В особенности старался здешний купец Казарин, который открыто раздавал черносотенные воззвания. Благодаря этому настроение на ярмарке было тревожное. Вызваны были казаки и драгуны, хотя здесь имеются стражники в достаточном количестве. Всё это породило массу нелепых слухов. День, однако, прошёл спокойно, хотя в тревожном ожидании.
Роспуск думы произвел удручающее впечатление на рабочих Людиновского завода. Ждут грозных событий по всей России. Молодёжь настроена революционно, но старики в большинстве черносотенцы. Вероятно благодаря забитости последних, положение их в заводе слишком тяжёлое. Заработок очень низкий, в среднем 15-20 р. в месяц, а работают как волы. Отношение администрации завода к рабочим оставляет желать много лучшего. Особенно отличается начальник механического цеха г. Родэ. У него ругательства не сходят с языка. Впрочем, в этом отношении отличается вся администрация, начиная с директора завода Страсбургера и кончая последним монтёром. У Родэ произошел даже такой случай: сверлильщику, сделавшему ошибку не по своей вине, он плюнул в лицо!.. Можно бы привести массу фактов, но, думается, что и сказанное достаточно иллюстрирует наше житьё.
Вас.